«Забавный слог»: что и как. «Анализ стихотворения Державина «Памятник Какие черты определяют личность Г. Р. Державина

во дворе не было ни души. (2)Поболтать было не с кем, поэтому Сыроеж-кин решил идти в самую дальнюю булочную: может, кого-ни­будь встретит или увидит что-нибудь занятное. (З)Серёжка медленно вышагивал под тенистыми липами. (4)Со стороны можно было подумать, что его что-то заботит и он погружён в свои мысли. (5)Но какие уж это мысли? (6)Так, игра: хочется, чтобы всё вокруг было ещё лучше, интереснее, значительнее. (7)Вот посажены деревья, вчера их ещё не было. (В)Тоненькие, совсем палочки, и без листьев. (9)Но ничего! (Ю)Скоро они наберут силу, зашумят на ветру... (11)А вот буль­дозеры наворотили кучу земли: ровняют площадку. (12)Пока вал не убрали, здесь удобно прятаться. (13)А потом, наверное, поса­дят кусты, поставят спортивные снаряды... (14)Внизу, за рекой, видна чаша стадиона. (15)Серёжка смотрит на неё, но видит не стадион, а казенные стены римскоро Колизея. (16)Сейчас он не ученик средней школы, он - отважный гладиатор. (17)На нём не штаны и куртка, а кованые доспехи. (18)Он должен схватиться с тиграми и львами и пора­зить их своим мечом, чтобы остаться в живых... (19)Нет, пусть лучше будет стадион не Колизеем, а синхро­фазотроном! (20)Да, да, такой он и есть, синхрофазотрон, - круглая, как цирк, громада, внутри которой носятся частицы, составляющие атомное ядро. (21)И сейчас Серёжка не просто ученик - он физик! (22)Вот он берёт фотопластинки и начина­ет размышлять, что на них за следы... (23)Вдруг вспыхивает солнечный луч, и Серёжка забывает, что минуту назад был физиком. (24)Темнеют вдалеке стены Кремля, и их охраняет на высоком берегу стрелец Сыроежкин. (25)Вот приближается высокий старик с палкой. (26)Да это сам Иван Грозный! (27)Какой приказ отдаст он своему воину? (28)Грозный приостановился и спокойно спросил: - (29)Скажи-ка, дружище, как пройти к магазину «Милли­он мелочей»? - (ЗО)Н-не знаю, - растерянно пролепетал Серёжка. - (31)То есть что я!.. (32)3наю! (ЗЗ)Сначала постоянно прямо, потом налево. - (34)Спасибо, - сказал, ничуть не удивившись, старик. (35)И пошёл. (Зб)Медленно. (37)Спокойно. (38)И уже совсем не как Иван Грозный. (39)А жаль. напишите сочинение рассуждение как вы понимаете " А ЖАЛЬ"

Вот задание:
Как вы понимаете пословицы: "Видит око,да зуб неймёт", "Дорого,да мило,дёшево,да гнило", "Делить шкуру неубитого медведя", "Семь раз отмерь,один раз отрежь", "Близок локоток,да не укусишь", "Мал золотник,да дорог" ? Придумайте небольшой рассказ по одной из этих пословиц.
ПОМОГИТЕ!

точке,на которой застала их смерть,но продолжающим развиваться в сознании общества.Каждая эпоха произносит о них своё суждение, и как бы ни верно поняла она их,но всегда оставит следующей за нею эпохе сказать что-нибудь новое и более верное...".Согласны ли вы с ними? Помогают ли они осмыслить значение творчества поэта для развития русской литературы?

профессора? Почему пациенты, читавшие газету «Правда» перед обедом, теряли в весе? Почему Филипп Филиппович устанавливает причинную связь между хоровым пением домкома и замерзанием труб в «сортире»? Подтвердите свое мнение словами из текста. В чем видит выход из сложившейся ситуации профессор Преображенский? Согласны ли вы с его мнением? Почему, по мнению доктора Борменталя, Филипп Филиппович «всюду успевает»?

любите меня!","народ меня без понятия любит. Сердце в людях бывает слепое"- и слова автора:" он верил что дети его любят, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви,и по этому терзают его"? Согласны ли вы с автором? на чьей стороне автор и почему вы так решили? Почему люди "ТЕРЗАЛИ" ЮШКУ?Помогите щас уже в школу идти плиз)))

Сочинение

Непонимание истинной сущности и новизны державинской поэзии большинством публики определили желание поэта самому сформулировать программное своеобразие своих од. В 1795 году, следуя примеру Горация, он пишет стихотворение «Памятник,", в котором так определяет свое право на бессмертие:

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,

Как из безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить,

В сердечной простоте беседовать о боге

И истины царям с улыбкой говорить.

Главной особенностью эстетической поэзии Державина была искренность. Когда он хвалил императрицу — он не льстил, но писал Правду, веря, что приписываемые добродетели действительно были ей свойственны. В стихах он наиболее точно определял свои поэтические принципы. «Памятник» — в этом смысле важнейший эстетический документ. Опираясь на традицию, поэт открывал существо своего художественного новаторства, которое и должно было обеспечить «бессмертие».

Постараемся исторически понять смысл державинских слов-определений, гарантирующих это бессмертие. «Первый я дерзнул в забавном русском слоге…» В чем «дерзость» Державина? В отступлении от знаменитых «правил» классицизма. Правила эти требовали, чтобы поэт «вещал», провозглашал в виде вечных истин те абстрактные добродетели, которые «положены» императорскому сану и выражались общим для од слогом. Державин же создал «забавный русский слог», помогавший ему раскрывать во всем, о чем бы он ни писал, свою личность. Шутка выявляла индивидуальный склад ума, манеру понимать вещи и взгляд на мир, свойственный именно данному поэту, его личное отношение к Екатерине II — человеку, с характерными для него привычками, делами, заботами.

Высокая простота лексического ряда, ямб как нельзя лучше воплощают спокойный, уверенный, далекий от мирской суеты ход размышлений.

1. Какие темы вы можете выделить в стихотворе-нии «Памятник»?

Высокое назначение поэта в обществе и народная память о его творчестве — веду-щие темы «Памятника». Можно выде-лить темы, через которые раскрываются главные. Это тема памятника, способного противостоять напору времени и стихий. Это связь славы русского поэта с сущест-вованием славянского рода («Доколь славянов род вселенна будет чтить…»), гео-графические границы этой славы. Это и творческая манера поэта, создание кото-рой ставит себе в заслугу Державин. При этом названы два конкретных произведе-ния — «Фелица» и «Бог». Наконец, муза, венчающая чело свое «зарей бессмертия».

2. Что мы вслед за Державиным понимаем под «чудесным» и «вечным» памятником, который твер-же металлов и «выше пирамид»? В чем смысл про-тивопоставления металла, пирамид и памятника, возведенного себе поэтом?

Памятник, «чудесный, вечный», кото-рый «металлов тверже и выше пира-мид», — понятие глубоко духовное, впос-ледствии красочно и точно будет назван Пушкиным «нерукотворным». Это память народа, которая будет чтить произведения поэта, имеющие как конкретно-историче-ское, так и вневременное значение. Мате-риальное сооружение будет рано или по-здно подвергнуто разрушению временем, творческое наследие, если оно представ-ляет духовную ценность для общества, не подвержено разрушительным процессам.

3. Как решается в стихотворении тема бессмер-тия? Почему автор уверен, что после смерти слава его возрастет?

Поэт связывает значение своего творче-ства с существованием и развитием славян-ской культуры. Создание новой поэтиче-ской манеры он рассматривает как новый и существенный вклад в русскую поэзию.

4. Что ставит Державин себе в заслугу как поэту и человеку?

Заслуги перечислены им лаконично и точно: «в забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласить», т. е. очело-вечить образ царствующей императрицы, реформирование стиля оды, внести про-стоту и искренность в стиль философских размышлений («Бог»).

5. Что, по-вашему, означает «забавный русский слог»? Можете ли вы привести его примеры из поэ-зии Державина?

«Забавный русский слог» — это новая стилистическая манера, введенная Держа-виным в русскую литературу, в которой написаны два центральных его произве-дения «Фелица» и «Бог». Ей свойствен-ны искренность, отсутствие торжествен-ных аффектаций, гражданская смелость и правдолюбие. «Истину царям» Державин говорил «с улыбкой», т. е. смягчая рез-кость нравоучений шутливостью тона, од-нако не снижая глубины возражений и несогласий, что мы хорошо знаем из его биографии. «Забавный русский слог» — это один из существенных стилистиче-ских элементов поэзии Державина, на-зываемый еще в литературоведении как «разрушение (или, по А. В. Западову, — обновление) классицистической оды».

Примеры целесообразно привести из названных произведений. Так, противо-поставляя современное ему царствование Екатерины II нравам двора Анны Иоан-новны, Державин включает в оду «Фели-ца» строки:

Там свадеб шутовских не парят, В ледовых банях их не жарят, Не щелкают в усы вельмож; Князья наседками не клохчут, И сажей не марают рож.

В той же оде мы читаем изображение быта провинциального дворянина, хотя и живущего в столице. Материал с сайта

Иль, сидя дома, я прокажу, Играя в дураки с женой; То с ней на голубятню лажу, То в жмурки резвимся порой; То в свайку с нею веселюся, То ею в голове ищуся.
6. Каким стилем написано это стихотворение? Есть ли в нем элементы высокого стиля? Какова роль старославянизмов в стихотворении?

Стихотворение звучит плавно, торжест-венно. Можно сказать, что оно написано высоким стилем, основанным в сочетании как общеупотребительной, так и устарев-шей, старославянской лексики, придаю-щей ему торжественное звучание. Старо-славянизмы способствуют приданию осо-бой значимости темам, столь важным для поэта, для утверждения его высокой мис-сии в обществе (воздвиг, сокрушит, тлен, вселенна (усеченная форма), презрит, чело, венчать и т. д.). И лишь строфа о «забавном русском слоге» испол-нена в среднем стиле, звучит сердечно и просто, что полностью соответствует заяв-ленной в ней теме.

Державин до конца своих дней будет носить почетный мундир избранного собеседника царицы, ведущего с ней разговор «в забавном русском слоге», допущенного в число тех, кому позволено «с улыбкой» открывать власти «истину». В прославленном «Памятнике», написанном в год смерти Екатерины, в 1796-м, поэт, в ретроспекции, подводя итоги своим стихотворным опытам Екатерининской эпохи, заявит с почти терминологической ясностью:

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить {496} .

Комментируя эти строки, Л.В. Пумпянский справедливо указал на важность двух рядов слов: «что» и «как» {497} . Между тем Державин дал достаточно серьезное объяснение своим стихам; за кажущейся нетерминологичностью дефиниций стояла выверенная политическая и литературная установка: «Автор из всех российских писателей был первый, который в простом забавном легком слоге писал лирическия песни и шутя прославлял императрицу, чем и стал известен» {498} .

«Что» в его одах 1780-х годов всегда было сфокусировано на Екатерине. При этом отношения «поэт - царь» заменяются условной корреляцией «татарский Мурза» - «киргиз-кайсацкая Царица». Державин продолжил развивать тот же сюжет в последующих своих сочинениях. «Татарский Мурза» превращается в своего рода «сказовую» маску, а реальный сюжет отношений с императрицей смешивается с выдуманным. «Быль» и «небыль» соединяются в сюжете, циклизующем сочинения поэта этого периода. Мурза подчеркивает интимность своих отношений с Фелицей, которая является к нему в дом, «тайно» шлет подарки, а он, в свою очередь, поет ей свои «татарски песни», преодолевая козни и наветы недоброжелателей - «из-под спуду» («Видение Мурзы»), Такой подход к изображению императрицы осмысляется как нелицемерный, а стиль описания - как «простой». В «Благодарности Фелице» 1783 года Державин заметит:

Когда тебе в нелицемерном

Угодна слоге простота,

Внемли… {499}

Дело было не только в игровом развертывании образовавшегося сюжета, но и в подчеркивании «окраинных» ассоциаций, сигнализировавших об имперском контексте разговора с царем {500} . С другой стороны, значимой была и постоянная апелляция Державина к татарским корням: в посвятительном стихотворении «Монархиня!», поднесенном Екатерине вместе с рукописью тома стихов 6 ноября 1795 года, поэт доведет свою генеалогию до славного Багрима, родоначальника нескольких дворянских фамилий, приехавшего из Золотой Орды служить великому князю Василию Темному («Забудется во мне последний род Багрима» {501}). Генеалогия повышала статус диалога, позволяла «татарскому Мурзе» говорить с царем от лица «представителя дворянства», издавна привыкшего служить власти. За похвалами Фелице вставала, таким образом, санкция дворянского класса.

Дифирамбы императрице преподносятся Державиным как слова «истины», «правды», о которой он «дерзает» говорить - вопреки подозрениям в лести и со стороны вельмож, и со стороны самого объекта прославления. Поэт берет на себя смелость «прочитывать» в логике политических деяний императрицы стратегию блага и счастья. Это почти «тайное» знание он адресует не современникам, а потомкам. Не случайно между «Фелицей» и «Памятником» было написано «Видение Мурзы»(напечатанное лишь в 1791 году, но активно читавшееся в литературных кругах), где поэт декларировал:

Но, венценосна добродетель!

Не лесть я пел и не мечты,

А то, чему весь мир свидетель:

Твой дела суть красоты.

Я пел, пою и петь их буду,

И в шутках правду возвещу;

Татарски песни из-под спуду,

Как луч, потомству сообщу {502} .

Новый подход Державина, определившего «истину» как «заслуги» императрицы, был подхвачен авторами «Собеседника». Таково было стихотворное послание М.В. Сушковой, озаглавленное в подражание Державину «Письмо китайца к Татарскому Мурзе, живущему по делам своим в Петербурге». «М.С.», «покорная услужница». живущая в Москве, одновременно подражала самой Екатерине и игривой анонимностью тона, и созданием литературной маски (в предисловии «М. С.» сообщает, что «была в Китае, нашла эту бумагу»:

С конца земли, в другом творимое мы знаем;

В Пекине, о Мурза, стихи твои читаем,

И истину любя, согласно говорим:

На троне Северном Конфуция мы зрим.

Уже лет с двадесят гласит повсюду слава,

Величество души, премудрость, кротость нрава,

Благотворительны законы и дела,

Которыми себя толико вознесла,

Пример земных Владык, полночных стран Царица,

И днесь тобой, Мурза, воспетая Фелица {503} .

«Собеседник» культивирует подобный тип «эпистолярной оды», содержащей отсылки к «Фелице» Державина. Анонимный автор пишет в своем послании «К другу моему ***»:

Мурза в стихах своих к Фелице

Одну лишь истинну писал,

Не льстя премудрой сей Царице,

Что сделала она, сказал -

И звуки правды раздалися,

И нежны слезы полилися

У всех из радостных очей.

Желал бы я Мурзе подобно

Дела Фелицы описать

И так, как он, в стихах свободно

Мои все чувствия сказать… {504}

Когда Державин писал о своих заслугах в «Памятнике» («И истину царям с улыбкой говорить»), он опирался на созданную им самим и одобренную в кругу «Собеседника» традицию. В данном случае «истина» отнюдь не значила «горькую истину», которую поэт осмеливался высказывать власти (как многократно интерпретировалась эта сентенция в критике). Это был риторический ход, в котором «истина» означала «высокую оценку деятельности» («что»), а дефиниция «с улыбкой» определяла «как», то есть «забавно», «шутливо», в новом духе, пришедшем на смену старой, «лобовой», серьезно-велеречивой комплиментарности (Петров, Рубан).

В позднейшем «Разсуждении о лирической поэзии, или Ободе» Державин дал своего рода ключ к пониманию своей одической стратегии, проиллюстрировав фрагментом из «Фелицы» описание того типа оды, который он определял как «смешенной». Державин писал: «В ней одной Стихотворец может говорить обо всем. - Похваляя героя, прославлять Бога; описывая природу, проповедывать нравоучение и проч. Разность предметов производит разнообразие и рождает изобилие, оказывает остроту ума как молнию, от одного края неба до другого мгновенно устремляющуюся, что возбуждает удивление; но только тут весьма нужно здравомыслие, или логика. Поелику ж в таковых смешенных одах удобно помещаются похвалы иносказательные и намеками, которыя, подобно тонкому благоуханию или тихой гармонии, издалече со стороны приносимый, увеселяют более сердца чувствительныя и благородныя, нежели близкое и грубое громогласие, или густый фимиама дым, прямо в лице куримый, то они и нравятся лучше людям, вкус имеющим. Внезапное же совокупление всех далеких и близких лучей, или околичностей, к одной точке есть верх искусства. Оно-то, потрясая душу, называется изящным или высоким» {505} .

Этот ретроспективный взгляд на собственную оду высвечивает поэтическую стратегию Державина и позволяет корректнее ответить на вопросы, поставленные Пумпянским, - прежде всего на вопрос «как». Поэт говорит об ориентации «Фелицы» на людей «со вкусом», которые в намеках и иносказаниях расшифруют объект «похвалы», а изощренный - аллегорический - тип повествования, соединяющий разнородные предметы, «увеселяет» и показывает «остроту» автора. Умение «забавно» курить фимиам - таково достоинство оды, по определению поэта. Именно так поняли смысл и содержание оды «Фелица» современники Державина.

Рождение нового канона не прошло незамеченным для современников. Практически каждый номер «Собеседника» содержал отсылки к знаменитой оде. Автор восьми похвальных од Екатерине Ермил Костров выступил на страницах «Собеседника» с пространным посланием к Державину, своего рода номинацией поэта па первое место в русской поэзии. В «Письме к творцу оды, сочиненной в похвалу Фелицы, царевне киргиз-кайсаикой» Костров декларировал:

Ты, видно, Пинда на вершине

И в злачной чистых муз долине

Дорожки все насквозь и улицы прошел;

И чтоб царевну столь прославить.

Утешить, веселить, забавить,

Путь непротоптанный и новый ты обрел {506} .

Костров, как он сам пишет, выражает мнение утонченных читателей, с наслаждением принимающих новые конфигурации оды и не могущих остановиться от ее многократного перечитывания -

Чтоб вновь забавным в ней игрушкам не внимать {507} .

На страницах «Собеседника» Козодавлев, выражая мнение своих высоких патронов, призывал Державина повторить опыт удачного прославления Екатерины. В том же журнале он печатает «Письмо к татарскому Мурзе, сочинившему “Оду к премудрой Фелице”», где настойчиво призывает поэта:

К забаве добрых душ стихами ты пиши

Дела преславныя и мудрым царицы.

Которую мы чтим под именем Фелицы {508} .

В письме к Гримму от 16 августа 1783 года Екатерина описывала литературные установки журнала «Собеседника», также используя модное словечко «забавный» («amusant»): «Что касается NB и примечаний, надо вам знать, что четыре месяца тому назад в Петербурге стал выходить журнал, в котором встречаются уморительные NB и примечания; вообще этот журнал ералаш из презабавных вещей. Я его снабдила также описанием первоначальной истории России; журналом достаточно довольны. NB это я говорю из скромности, поскольку он, как кажется, имеет полный успех» {509} .

Слово «забавы» становится синонимом литературного творчества нового направления. Позднее, в 1786 году, в связи с появлением комедий Екатерины Богданович будет уже уверенно декларировать принципы новой литературной стратегии, находя их образец в сочинениях самой монархини. В «Стихах к сочинителю новых русских комедий» он напишет:

Отечество любя,

Являть ему пути спокойства, щастья, славы;

Смягчая грозные и грубые уставы,

Приятность с пользою мешать в свои забавы,

Забавами желать людские править нравы,

Другим желанием людей не оскорбя,

Не суть ли то дела достойные Тебя? {510}

Через несколько лет, в поэме «Добромысл» Богданович будет указывать на «забавнейших творцов» как на целую плеяду поэтов; обращаясь к Екатерине, он будет писать:

Желаешь, наконец, чтоб «Душеньки» писатель,

Старинных вымыслов простой повествователь.

Вступил в широкий путь забавнейших творцов… {511}

«Забавные игрушки», «забавный слог» означали тем не менее более, нежели отказ от одического «парения» или умения давать шутливые характеристики вельможам, хотя этим в первую очередь и понравился Державин.

Что же такое «забавный слог» Державина? Прежде всего это была стилистическая революция но отношению к теории «трех штилей»: Державин осмелился писать оду «средним» стилем, допускающим смешение всех речевых пластов и обыгрывающим само это смешение («макаронический» стиль, по определению Б.А. Успенского {512}). Важно было и то, что в таком «макароническом» стиле не соблюдалась корреляция между «высоким» (трон) и «низким» (курение табака сонным вельможей) объектами описания. Понижение стиля на один этаж в высоком жанре было колоссальным сдвигом в форме, взаимосвязанным со сдвигом в содержании. Космология оды была разрушена, и вместо макрокосмического пространства русский император оказался в пространстве микрокосмическом - за письменным столом, за стаканом лимонада, за простым обедом.

С другой стороны, «низкий» быт переставал восприниматься как низкий и недостойный высокого жанра. Происходило возвышение объекта описания, осознание обычных мирских занятий как достойных высокого жанра оды. Эта двойная деструкция одического канона отнюдь не десакрализировала власть. Напротив, система одической сакрализации засветилась обновленными семантическими планами.

Как тонко подметил В.Ф. Ходасевич, Екатерина в «Фелице» увидела себя «прекрасной, добродетельной, мудрой» не в идеализированной, высокой одической традиции - такой она себя уже не воспринимала, но «и прекрасной, и мудрой, и добродетельной в пределах, человеку доступных» {513} . Державин идентифицировал императрицу с тем идеально просвещенным человеком эпохи, которого хотела культивировать (в том числе и посредством «Собеседника») сама власть.

Утром 28 июня 1762 г. в России произошел дворцовый переворот. К заговору офицеров-гвардейцев присоединились две молодые женщины: супруга императора и ее подруга княгиня Дашкова. Утром будущая императрица посетила Измайловские казармы, Семеновский полк, а у Казанского собора ее восторженно приветствовали конногвардейцы и мушкетеры Преображенского полка.

Долой Петра Третьего! - кричали преображенцы. - В датский поход идти не желаем!

Молодая царица крикнула:

Снимайте мундиры прусские, носите русские!

Преображенцы были в восторге: ведь русские мундиры - это

Мундиры, введенные Петром Первым! Послышались голоса:

Да здравствует матушка государыня!

В тот же день в сенате был составлен манифест и нарекли новую императрицу Екатериной Второй.

В этот день, за которым последовало 34 года правления Екатерины Второй, кричал «ура» и мушкетер Гаврила Романович Державин, затем - офицер, олонецкий и тамбовский губернатор, государственный секретарь и министр юстиции России.

В течение многих лет Державин восхищался императрицей. Она казалась ему, убежденному стороннику просвещенного абсолютизма, образцом ума и обаяния, доброты и справедливости. Он готов был писать о ней, служить ей, защищать ее. Поэтому, когда вспыхнула Крестьянская война под предводительством Пугачева, Державин со свойственной ему пылкостью бросился отстаивать интересы своей государыни. В 1777 г. началась его служба в Сенате, где он продолжал.верой и правдой служить «просвещенной императрице», в которой видел прогрессивную преобразовательницу России.

Еще будучи мушкетером Преображенского полка, Державин писал стихи, которым он не придавал серьезного значения. Это были то похвальные песенки знакомым девушкам, то бравые куплеты о гвардейских полках. Иногда Державин писал оды, подражая своему поэтическому кумиру - великому Ломоносову. Очень часто упрекал себя поэт-мушкетер за то, что не мог удержаться в рамках «высокого штиля»: «То словечко разговорное выскочит, то солдатское».

Первые оды Державина, отмеченные зрелостью мастерства, глубиною мысли и чувства, появились в конце семидесятых годов. Одна из них - «Фелица» - написанная в манере простодушной и непринужденной, привлекла внимание друзей поэта. В рукописных списках она стала известна в читающем обществе. Людям неглупым она нравилась, а у придворных ханжей вызывала возмущение.

Название «Фелица» поэт позаимствовал из нравоучительного произведения Екатерины Второй «Сказка о царевиче Хлоре». Под его пером фантастическая «Царевна киргиз-кайсацкия орды» превратилась в идеал просвещенной правительницы, матери народа, которую он хотел видеть в лице императрицы.

Обсуждалась «Фелица» и в Академии наук.

Да это просто крамола!

А мне стихи нравятся, - сказала Екатерина Романовна

Дашкова, давняя подруга императрицы, ставшая президентом

Академии.

Женщина образованная и начитанная, она поняла и по достоинству оценила сатирическую направленность оды.

Нет, вы только послушайте, что он тут пишет! - воскликнула княгиня:

А я, проспавши до полудни,

Курю табак и кофе пью;

Преобращая в праздник будни,

Кружу в химерах мысль мою...

По-моему, здесь речь идет о светлейшем князе Потемкине.

Да это же его портрет, вылитый!

Потемкина Екатерина Романовна недолюбливала. Однако она оказалась права. Уже в конце жизни в своих «Объяснениях» Державин признавал, что и «лентяй», и «брюзга» относились к близким царице вельможам.

В 1783 г. ода «Фелица» была напечатана в журнале «Собеседник любителей российского слова». Ода получила «высочайшее одобрение» и перед Державиным открылась дорога литературной деятельности. Екатерина II заинтересовалась поэтом, который «меня так коротко знал, который умел так приятно описать».

В изображении Державина царица предстает перед читателем так:

Мурзам твоим не подражая,

Почасту ходишь ты пешком,

И пища самая простая

Бывает за твоим столом;

Не дорожа своим покоем,

Читаешь, пишешь пред налоем...

В этой строфе царица описана как добропорядочный, трудолюбивый человек, отличающийся этим от своих ленивых, беззаботных подданных, часто предающихся чревоугодничеству, наслаждениям.

В конце оды Екатерина уже обладает божественными свойствами:

Тебе единой лишь пристойно,

Царевна! свет из тьмы творить;

Деля Хаос на сферы стройно,

Союзом целость их крепить.

Интересно, что прослужив несколько лет личным секретарем Екатерины, Державин не смог слагать ей новых хвалебных стихов. Однако служил на всех постах честно, ревностно, преданно.