Крашенинников описание земли камчатки 1755. "Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии Наук профессором" С.П. Крашенинников. Описание земли камчатки
"Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии Наук профессором"
С.П. Крашенинников
Т.1-2. Спб., при Имп. Академии Наук, 1786 г.
Первое описание Камчатки. Первая русская научная работа по этнографии!Цена: 4 500 000 руб.Том 1. 438 cтр.; 12 гравюр с живописными видами, костюмами и картами.
Том 2. 319 стр.: 11 гравюр с живописными видами, костюмами и картами.
Полный комплект.Красивый экземпляр. Великолепной сохранности. Два тома. В двух цельнокожаных переплетах эпохи (18-го века). Золотое тиснение. Экземпляр с широкими полями. Полный комплект. С начала 19-го века комплектный экземпляр в хорошем виде крайне редко встречался в продаже.
Это первая книга на русском языке с первым описанием Камчатки. Труд опубликован в 1786 году тиражом в 912 экз. Данная работа была переведена на основные европейские языки. 1-е английское издание Крашенинникова 1764 года имело всего 2 скл. карты и 5 рисунков (тираж 1350 экз.). Большая часть тиража русского издания Академия наук разослала постепенно по европейским столицам собирателям данной тематики.
Описание Крашенинникова включает в себя один из самых ранних печатных рассказов об Аляске и Алеутских островах. "Гравюра "американца", размещенная на странице 128 в этой книге, является самым ранним живописным представлением коренного жителя Аляски - "Американец в байдаре" (ч.1, стр.128).
Издание признано лучшим трудом по истории освоения Камчатки. Большая редкость!
Битовт Ю. «Редкие русские книги и летучие издания 18-го века». Москва, 1905, № 1187, 2138 Остроглазов И.М. «Книжные редкости». Москва, «Русский Архив», 1891-92, № 223 Обольянинов Н. «Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860». Спб., 1914, № 1380 Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, СПБ, издание А.С. Суворина, 1904-1906, № 7568 Губерти Н.В. «Материалы для русской библиографии. Хронологическое обозрение редких и замечательных русских книг XVIII столетия, напечатанных в России гражданским шрифтом 1725-1800». Выпуск I-III. Москва, 1878-1891. Вып. III, № 71 Книжные сокровища ГБЛ. Выпуск 2. Отечественные издания XVIII века. Каталог. Москва, 1979, № 28 С.К., № 3291 Степан Петрович Крашенинников (1711, Москва - 1755, Санкт-Петербург) - русский ботаник, этнограф, географ, путешественник, исследователь Сибири и Камчатки. Первый ученый-исследователь Камчатки. Один из основателей русской науки. Участник академического отряда Великой Северной экспедиции. Книга «Описание Земли Камчатской» принесла Крашенинникову широкую известность во всей Европе. Изданная в 1756 г., книга стала лучшим трудом по истории завоевания Камчатки, первой русской научной работой по этнографии.
Бурная петровская эпоха способствовала выдвижению из народной среды лучших ее представителей. Люди незнатного происхождения начали занимать ключевые позиции почти во всех областях жизни. Особенно много их появилось среди ученых. Одним из таких ученых был Степан Петрович Крашенинников, первым среди русских исследователей (до Ломоносова) получивший европейское признание.
Он родился в конце октября 1711 г. в Москве в семье солдата лейб-гвардии Преображенского полка. В 1724 г. поступил в Славяно-греко-латинскую академию, в которой проучился семь лет, в последние годы, по его собственным словам, получая «по сороку алтын на месяц, а до того - по тридцать алтын». По тем временам этого могло хватить только на жалкое пропитание и некоторые другие насущные нужды. Даже эта скудная стипендия выплачивалась нерегулярно, а в 1732 г. ученики по каким-то причинам не получили ее совсем, претерпевая «глад и хлад», как писал Крашенинников.
В академии преподавали иностранцы, плохо знавшие русский язык, отчего учиться было трудно. Со школярами обращались очень строго. Их секли розгами и требовали бесконечной зубрежки. Тем не менее Крашенинников учился хорошо, быстро схватывая самую суть предметов.
Выпускников академии после ее окончания определяли в самые различные места, где нужны были грамотные люди. Они становились хирургами, чиновниками, учителями и т. п. В 1732 г. Крашенинникова как одного из лучших учеников направили в Академию наук, где в то время готовилась Вторая Камчатская (Великая Северная) экспедиция. В ее состав должны были войти несколько отрядов для топографической съемки побережья Ледовитого океана в пределах России, а также академический отряд, которому предстояло исследовать внутренние районы Сибири и Камчатку. Руководителями этого отряда были назначены известные иностранные профессора И. Гмелин и Г. Миллер, приглашенные на работу в Российскую академию наук. В помощь им к отряду были прикомандированы несколько студентов, среди которых оказался и Крашенинников.
И руководители экспедиции, и студенты получили инструкции. От последних много не требовалось: в основном они должны были слушаться начальства. Однако оба профессора, занятые собственными исследованиями, слишком мало внимания уделяли своим ученикам. Правда, натуралист Гмелин иногда проводил занятия, но так, чтобы историк Миллер, который считал их излишней роскошью, об этом не знал. До всего Крашенинникову приходилось доходить самому. Однако это не помешало молодому человеку, отличавшемуся острой наблюдательностью, в пути научиться формировать коллекции, вести записи, работать в архивах приказных изб, составлять географические описания.
Уже в августе 1733 г. Крашенинников выехал в свое первое путешествие. Целых четыре года будущий пионер исследования Камчатского полуострова участвовал в экспедиции по Сибири. Совершал он и самостоятельные радиальные поездки. Таким образом им были изучены и описаны Колыванские заводы Алтая, Аргунские серебряные заводы, слюдяные залежи на р. Колотовке в верховьях р. Витим, множество теплых источников и соленых ключей. На Витиме Крашенинников, наблюдавший соболиный промысел, написал о нем свой первый научный труд, отобразив историю промысла, повадки соболей, способы охоты, поверья, с ней связанные, и пр.
К этому времени относятся и первые этнографические исследования, проведенные ученым. Его дорожный журнал содержал множество любопытных записей о местных жителях, их обычаях, верованиях и обрядах. Как-то, например, ученому показали действия камы - местного шамана, который просил о помощи чертей. На вопрос Крашенинникова, почему тот не обращается к Бoгy, шаман дал такое объяснение. Оказалось, что Бог, по мнению коренных сибиряков, обитает высоко на небе, а черт - рядом с людьми на земле. Поэтому просьбы шамана скорее доходят до чертей.
В 1737 г. Крашенинников добрался до Якутска, бывшего местом сбора участников Великой Северной экспедиции. Какое-то время здесь он помогал Миллеру в работе над богатейшим архивом. Однако программа путешествия предполагала и изучение Камчатки. Ни Миллер, ни Гмелин не горели желанием ехать в этот далекий край, подвергая себя опасностям и тяготам длительного путешествия. Они решили направить туда Крашенинникова, сказав тому, что прибудут на полуостров позже. Так едва оперившийся ученый, официально числившийся еще студентом, был отправлен чуть ли не в самое сложное из путешествий, предписанных академической экспедиции.
В августе 1737 г. молодой ученый добрался до Охотска. Два месяца в ожидании попутного корабля он прожил у охотского казака и занимался изучением приливов и отливов, проводил метеорологические исследования, составил «реестр рыб», а также изучал «все, что море выбрасывало на берег». Не оставил ученый без внимания и коренных жителей побережья, ламутов. Так в то время называли охотских эвенков. На их языке слово «лама» означало «море». Поэтому в старину Охотское море долгое время называли Ламским. Крашенинников составил первый словарик ламутского языка. По его просьбе местные власти уже после отъезда ученого отослали в Петербург для Кунсткамеры ламутский костюм. К сожалению, этот и эвенкский костюмы были использованы, чтобы обрядить участников известной шутовской свадьбы князя М. А. Голицына и калмычки А. Н. Бужениновой, состоявшейся 6 февраля 1740 г. В результате оба костюма утратили свой первоначальный вид.
4 октября на судне «Фортуна» Крашенинников отправился на Камчатку. При переходе через Охотское море судно чуть не потонуло. Из-за течи в борту пришлось сбросить почти весь груз: в воду отправился даже чемодан с бельем, принадлежавший Крашенинникову, и продукты питания. В то же время ученый не расстался с книгами и инструментами. При нем остались термометры, барометры, а также некий «эксатмоскоп», назначение которого остается неясным. Дальше путешественника ждало еще одно опасное приключение. При входе в устье Большой реки корабль был выброшен на косу, и его экипаж едва спасся. Целую неделю Крашенинников и его спутники провели на узкой полоске суши, которая постоянно заливалась волнами. Наконец пришла помощь из Большерецка, маленького поселения-острога на берегу моря, бывшего здесь русским форпостом.
Здесь ученого ждал еще один сюрприз. Из Охотска в Большерецк забыли переслать приказ, и он остался без хлебного довольствия. Единственной одеждой путешественника была простая рубашка, бывшая на нем во время кораблекрушения. Пришлось занимать деньги. Месяцами ученый сидел даже без хлеба, питаясь чем придется. С самого начала и в дальнейшем, возвращаясь из экспедиций по полуострову, он не переставал хлопотать о строительстве «хором для господ профессоров». Это задание в числе других было поручено ему Гмелиным и Миллером, не собиравшимися приезжать на Камчатку. В таких условиях на полуострове, который справедливо можно было называть «краем Земли», где в то время находилось всего три русских острога, начинать путешествие было чрезвычайно трудно. А работа предстояла огромная: Крашенинников был первым ученым, ступившим на эту землю.
Верность долгу у Крашенинникова была поразительной. В очень трудных, а подчас невыносимых условиях он осуществил подробное изучение полуострова. С 1738 по 1741 г. ученый десять раз пересек Камчатку в разных направлениях. Он один за несколько лет сумел проделать работу целой экспедиции, выступая как геолог, географ, ботаник, зоолог, этнограф и лингвист. Крашенинников прошел долины рек Быстрой, Колпакова, Паратунки, Паужетки и др., посетил ряд озер, в том числе Нерпичье, обнаружил и впервые описал камчатские гейзеры, обследовал Авачинскую, Ключевскую, Кроноцкую сопки, вулкан Толбачик, берега полуострова на протяжении 1700 км. А внутренние маршруты путешествия составили более 3500 км. Пешком, верхом, на лодке и на нартах путешественник объездил весь полуостров.
Крашенинников собрал ценнейшие сведения об ительменах и записал ряд слов их диалекта. О них ученый с восхищением писал: «Камчадалы, не учась физике, знают, что можно огонь достать, когда дерево о дерево трется; и для того, будучи лишенными железа, деревянные огнива употребляют». Он сделал вывод о том, что «сильна нужда умудрять к изобретению потребного к жизни». Познакомившись с ительменами поближе, Крашенинников проникся к ним большим уважением. Он отметил их музыкальные склонности и утверждал, что в пении ительменов «ничего дикого не примечается».
Много внимания уделял «студент» изучению повадок диких животных. Он описал тюленей, сивучей, моржей, морских котиков и каланов, практически неизвестных тогда в Европе. Даже у хорошо знакомых европейцам медведей он сумел найти любопытные чецты. Камчатские медведи, по его словам, летом на людей не нападали: женщины спокойно собирали возле них ягоды. «Одна им от медведей, но и то не всегдашняя обида, что отнимают они у баб собранные ягоды», - писал Крашенинников в дневнике.
Много внимания ученый уделил метеорологическим исследованиям. На берегу моря в Большерецке он установил столб, размеченный на футы и дюймы, и по нему изучил высоту приливов и отливов. Помощников, выделенных местными властями, он научил обращаться с барометром, определять с помощью флюгера направление ветра. Во время его длительных отсутствий они записывали в дневник показания приборов и наблюдения за погодой и природой.
Так прошло три года. В 1740 г. Крашенинников отправил «благородным господам профессорам» богатейшие коллекции и Свои записи. Жалования до сих пор путешественник не получал, одежда пришла в негодность, однако он упорно продолжал исследования.
В сентябре этого же года в Большерецк прибыли два других их члена академической экспедиции - астроном Людвиг Дел иль де ла Кройер и зоолог Георг Стеллер. Последний был по чину выше Крашенинникова, который поступил под его начало и даже, подчиняясь приказу, отдал Стеллеру свои коллекции. Позже в трудах Стеллера, который тоже был незаурядным ученым, но отличался эгоистичностью и вздорностью характера, появились цитаты из записок Крашенинникова без ссылок на него.
Степан Петрович, однако, не обиделся. Зато в своих трудах Крашенинников всегда ссылался на Стеллера, если пользовался его выводами и собранными фактами. Впрочем, отношения между ними складывались хорошие: Стеллер даже помог скромному и не любившему склок Крашенинникову получить жалование. Желчный и всегда готовый к скандалу Стеллер, узнав о причинах бедственного положения своего подчиненного, пришел в ярость. Он ринулся к коменданту Большерецка, потребовал немедленно вернуть долг и добился своего, несмотря на то, что «указу» по этому поводу у коменданта не было. Крашенинников смог вздохнуть свободнее и немного приодеться.
В 1741 г. Стеллер направил молодого коллегу в Якутск по неотложному делу. 12 июня на корабле «Охотск» Крашенинников отправился на материк. В его багаже находились богатейшие коллекции, не уступавшие по количеству тем, что были отданы в чужие руки.
В Петербург Крашенинников ехал через Якутск. Здесь он женился на Степаниде Ивановне Цибульской, родственнице местного воеводы. Поскольку денег для выплаты жалования камчатскому исследователю в Якутске не оказалось, ему пришлось ехать в Иркутск. Здесь Крашенинников встретился с Гмелиным и Миллером. Справедливости ради нужно отметить, что они высоко оценили труды своего подопечного и послали в столицу прошение об увеличении ему жалования на 100 рублей. Однако прошение осталось без ответа.
В конце 1742 г. супруги добрались до столицы. Здесь бывшего студента; а теперь подающего большие надежды молодого ученого, имеющего десятилетний опыт экспедиционной работы, оставили при Академии наук. Уже в 1745 г. ему присвоили звание адъюнкта, а в 1750 г. - профессора естественной истории и ботаники с годовым окладом в 660 руб. В последующие годы Крашенинников заведовал академическим ботаническим садом, обрабатывал собственные материалы и архив умершего в Сибири Стеллера, был ректором академической гимназии и университета. Успел вместе с Ломоносовым, с которым его связывали дружеские отношения, выступить против теории Миллера о норманнском происхождении русского народа.
Ученого уже знали за границей. Сам Карл Линней направил Крашенинникову письмо с предложением о переписке. Однако его здоровье было серьезно подорвано недоеданием и перегрузками во время путешествий, да и после них. Материальное положение семьи было достаточно жалким. К этому добавилась тяжелая форма туберкулеза. Сохранились прошения профессора с просьбами выдать ему несколько дополнительных рублей к жалованию на приобретение лекарств, которые «из аптеки в долг не отпускают».
В 7 часов утра 25 февраля 1755 г. Крашенинников умер, оставив жену и детей практически без средств к существованию. В канцелярию Академии наук Степанида Ивановна подала «доношение» о том, что осталась «с шестью малолетними сиротами» и «лишена возможности «погрести» покойного мужа. Ей выдали годовое жалование Степана Петровича и 100 рублей на похороны при условии, если она отдаст Академии книги мужа и манускрипты. Вряд ли могло утешить вдову то, что ей было разрешено получить несколько экземпляров «Описания Земли Камчатской», которое сам автор видел только в гранках.
Узнав об этом, знаменитый русский поэт А. П. Сумароков написал «Цидулку к детям профессора Крашенинникова»: «Несчастного отца несчастнейшие дети, Которых злой рок потщил овладети. Когда б был ваш отец приказный человек [чиновник], Тогда б не были бы вы несчастливы вовек». Позже он написал пьесу, в которой один из героев также поминал судьбу детей Крашенинникова: «А честного-то человека детки пришли милостыню просить, которых отец ездил до Камчатского царства и был в Камчатском государстве и об этом государстве написал повесть; однако сказку его читают, а детки-то его ходят в заплатах, - даром то, что отец их был в Камчатском государстве, и для того, что они в крашенинном толкаются платье, называют их Крашенинникиными».
Рукопись книги «Описание Земли Камчатской» (ее долгое время не публиковали из-за покрова секретности над экспедицией) принесла Крашенинникову широкую известность во всей Европе. Изданная в 1756 г., она стала лучшим трудом по истории завоевания Камчатки, первой русской научной работой по этнографии. В скором времени книга была переведена на английский, немецкий, голландский языки. Несколько раз она переиздавалась и в России (1786, 1818-1819, 1949 гг.). В ней ученые разных специальностей до сих пор черпают сведения для собственных научных разработок.
Предисловие к «Описанию» написано Г.Ф. Миллером после смерти С.П. Крашенинникова.
В качестве материала для иллюстраций использованы зарисовки художника И.Х. Беркана. Сделанные с них мастером И.Э. Гриммелем рисунки были одобрены Академией художеств и С.П. Крашенинниковым. Гравированы рисунки И.А. Соколовым, который гравировал раннее коронацию Елизаветы Петровны.Автором карты «Земля Камчатка» является сам путешественник, а вот карты «Курильские острова» - Г.Ф. Миллер. В конце каждого тома - составленные А.И. Богдановым указатели: «Краткое изъявление вещей … собранных по алфавиту скораго ради приискания».
Известно выражение М. В. Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». Но кто же это могущество «приращивал»?
Степан Петрович Крашенинников (1711–1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так богата Россия. Будущий академик родился в семье солдата. Учась в Московской славяно-греко-латинской академии, проявил выдающиеся способности, за что по указу Сената был направлен в Петербург для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.
Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, написав в Петербург, что с исследованием Камчатки самостоятельно справится студент Крашенинников. И он справился!
За 10 лет (1733–1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население… Крашенинников собрал богатейшие научные коллекции, содержавшие гербарии и чучела, одежду и инструменты, записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, словарик корякского языка.
Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая в России научная монография – «Описание земли Камчатки», которая и через четверть тысячелетия после публикации вызывает не только неподдельный читательский интерес, но и чувство восхищения: как много может сделать для Отечества один человек.
От редакции
С появлением Крашенинникова и Ломоносова подготовительный период в истории научного творчества русского народа кончился. Россия окончательно как равная культурная сила вошла в среду образованного человечества.
В. И. Вернадский
Труд виднейшего после М. Ломоносова русского академика Семена Петровича Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755) стал первой в России книгой в жанре «научных путешествий» – прежде никто не решался писать научную монографию русским разговорным языком. С самого начала эта книга пользовалась огромной популярностью у широкой публики: легкость изложения и новизна научного материала сделали свое дело.
Научный мир тоже оценил ее по достоинству: книга стала одним из главных источников при составлении «Словаря Академии Российской» наряду с сочинениями Державина, Ломоносова и Сумарокова, в следующие 25 лет была переведена на 4 иностранных языка и 6 раз издана.
И по прошествии четверти века «Описание земли Камчатки» – это бесценное достояние географической и исторической науки – все еще вызывает интерес у любознательного читателя, поскольку в ней собраны уникальные этнографические, исторические и биологические материалы, добытые первопроходцами Камчатки: Крашенинниковым и Стеллером (собранные последним сведения, следуя предписанию Академии наук, Степан Петрович включил в свой труд с указанием авторства).
«Описание земли Камчатки» издавалось несколько раз.
Первый печатный текст книги представлял собою последнюю авторскую редакцию, которых С. П. Крашенинников сделал четыре. В 1818–1819 гг. по распоряжению тогдашнего президента Академии наук С. С. Уварова в рамках издания «Полного собрания ученых путешествий по России» было осуществлено новое издание, существенно отличавшееся от первого. Труд С. П. Крашенинникова составил первые два тома «Полного собрания».
Подготовка книги велась под руководством минеролога академика В. М. Севергина; другими участниками этого проекта стали анатом и физиолог академик П. А. Загорский, натуралист академик А. Ф. Севастьянов и астроном академик В. К. Вишневский. Их трудами были подготовлены комментарии и дополнения, излагавшие новые данные, накопленные наукой за время, прошедшее с середины XVIII в.
В 1949 г. издательством Главсевморпути, под общим руководством президента Географического общества Союза ССР при Академии наук СССР академика Л. С. Берга, директора Института географии Академии наук СССР академика А. А. Григорьева и профессора Института этнографии Академии наук СССР Н. Н. Степанова, было подготовлено новое издание «Описания земли Камчатки».
К тому времени были обнаружены рукописи (вторая и третья редакции) Крашенинникова, позволившие дополнить по ней те места, которые были изъяты самим автором, вероятнее всего, не по собственной инициативе (в настоящем издании они приведены в квадратных скобках), чтобы как-то смягчить слишком уж откровенно изображенный цинизм и зверства камчатских правителей.
В качестве приложения к изданию 1949 г. во втором томе были помещены и несколько других работ Крашенинникова, тематически объединенные с основным его произведением: «Описание пути от Большерецкого острогу вверх по Большой реке до теплых вод и оттуда до имеющейся на Аваче реке близ ее устья горелой сопки», «Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога», «Описание камчатского народа», «Описание камчатского народа, сочиненное по сказыванию камчадалов», «Об укинских иноземцах», «О коряках оленных», «Описание корякского народа», «О курилах, живущих на Поромусир и Оннекута островах, которые от русских другим и третьим Курильским островом называются», «Описание Курильских островов по сказыванию курильских иноземцев и бывалых на оных островах служивых людей», «О заготовлении сладкой травы и о сидении из нее вина», «О касатках», «О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцев изменах и о бунтах служивых людей».
Вошли в это издание также донесения и рапорты, отправленные им руководству Камчатской экспедиции и донесения, не публиковавшиеся прежде, а также не законченное Крашенинниковым предисловие к первому изданию и его автобиография.
Были изучены также дневники Крашенинникова, в которые он заносил подробные сведения об «иноземческих» острожках. Этими сведениями были в сносках дополнены те, что вошли в первую часть «Описания земли Камчатки». В общем, издание 1949 г. было осуществлено на высоком научном уровне.
Настоящее издание в первую очередь ставит перед собой цели познавательно-развлекательные. И потому нам казалось важным облегчить любознательному читателю знакомство с этим выдающимся произведением русской научной мысли. С этой целью, без вмешательства в стилистику автора, текст дан не просто в новой орфографии по правилам 1918 г.
Приведены в соответствие с нормами современного русского языка устаревшие грамматические формы, затрудняющие чтение, по тому же принципу выправлена пунктуация. Все примечания к тексту даны в виде постраничных сносок и касаются: современных естественно-научных, лингвистических, а также исторических и этнографических сведений, подтверждающих или опровергающих выводы С. П. Крашенинникова; новых номенклатурных названий животных и растений; соответствия топонимов XVIII в. и современных географических названий; объяснений устаревших слов.
Предисловие
К оль ни полезно и приятно историческое и физическое знание обитаемого нами земного круга вообще, однако более пользы и приятности получаем от описаний стран, с коими мы имеем вящее, нежели с другими, сообщение, или коих подлинные обстоятельства с довольною достоверностию нам еще неизвестны. Пусть всякий приметит сам себе, какое ему бывает от того удовольствие, когда он читает или слышит о своем отечестве известия, подающие ему истинное того изображение.
О том ни мало сомневаться не должно, что определенным к правлению государственных дел особам весьма нужно иметь точную ведомость о землях, им в ведомство порученных; надобно знать обстоятельно о натуральном всякой земли состоянии, о плодородии и о прочих ее качествах, преимуществах и недостатках; надлежит ведать, где земля гориста и где ровна; где какие реки, озера, леса, где прибыльные металлы находятся, где места к земледельству и к скотоводству удобные, где степи бесплодные; по которым рекам ходить на судах или кои к судовому ходу способными учинить можно; как оные или от натуры или сделанными каналами соединены; какие где водятся звери, рыбы, птицы и какие обретаются травы, кусты, деревья, и что из них к лекарству, или к краске, или к другому какому экономическому обиходу пригодно; где земля обитаемая и где необитаемая; какие в ней знатнейшие города, крепости, церкви и монастыри, морские пристани, торговые места, рудокопные и плавильные заводы, соляные варницы и всякие мануфактуры; в чем состоят родящиеся в каком месте плоды и товары и чем внутренние и отъездные торги отправляются; в каких товарах есть недостаток, а особливо кои из других стран привозятся, и не можно ли оные в той земле делать самим; какое каждого места положение, натуральное или художеством и трудами человеческими устроенное; какое от одного места до другого расстояние; каким образом учреждены большие дороги и почтовые, для удобной езды, станы; какие в каком месте или уезде жители, и в каком многолюдстве, и как разнствуют между собою языком, состоянием тела, склонностями, нравами, промыслами, законом и прочим сюда принадлежащим; какие где древних лет остатки; каким образом завоевание или население какой земли учинилось; где ее пределы, кто ее соседи, и в каком оная состоит с ними обязательстве.
Когда же все сии обстоятельства нужны и полезны, то и должно оные наблюдать при сочинении достаточного земли описания, чтоб оное с предпринятым намерением было согласно. Подобное сему знание небесполезно будет иметь и о наших соседях, также о всех народах и землях, с коими у нас по торгам, или по каким договорам, некое сообщение.
Врожденное человеку любопытство еще и тем не довольно. Часто имеем мы попечение о знании таких вещей, которые ни мало до нас не касаются. Чем далее от нас отстоит какая страна, чем более она нами незнаема, тем приятнее нам об оной известия.
Кольми паче почитать нам надлежит описания, издаваемые о тех землях, о коих мы до сего или ничего не знали, или хотя и звали, но не обстоятельно; а нам бы ведать об них весьма нужно было, и хотя они находятся в дальном от нас расстоянии, однако составляют некоторую часть великого общества, к которому принадлежим мы сами.
Таким образом уповательно, что благосклонный читатель примет охотно описание земли Камчатки, предложенное здесь его любопытству. Сочинитель оного показал бы сам в предисловии случаи и способы, какими получил он сообщенные им известия, ежели бы смерть ему в том не воспрепятствовала. Но понеже о сем для вящей достоверности ведать будет не бесполезно, то предъявляем здесь краткое известие.
При отправлении в 1733 году по именному императорскому указу Второй Камчатской экспедиции для учинения разных изобретений по берегам Ледовитого моря, а паче по Восточному около Камчатки, Америки и Японии океану, воспринято было намерение, чтоб всеми мерами стараться о возможном описании Сибири, а особливо Камчатки, по точному их положению, по натуральному земли состоянию и по обитающим в них народам; словом, чтоб собрать известия по всем вышепоказанным нами обстоятельствам к совершенному земли описанию принадлежащим.
Для исполнения сего императорская Академия наук отправила вместе с морскою экспедициею трех профессоров, которые порученные им дела разделили между собою таким образом, чтоб одному исправлять астрономические и физические наблюдения; другому чинить то, что принадлежит к натуральной истории; а третьему сочинять историю политическую и описание состояния земли, нравов народных и древностей.
Сим Академии членам придано, кроме других чинов разного звания и способности людей, шесть человек студентов российской нации, дабы под предводительством их упражнялись в науках и тем бы приобрели себе способность к чинению в предбудущее время самими собою таковых же наблюдений.
Степан Крашенинников, уроженец города Москвы, положив там в Заиконоспасском училищном монастыре в латинском языке, в красноречии и в философии доброе основание, превосходил товарищей своих понятием, ревностию и прилежанием в науках, впрочем, и в поступках был человек честного обхождения.
Хотя он определен был наипаче к истории натуральной, то есть к науке о произращениях, животных и минералах, однако являлося в нем также к гражданской истории и географии столько склонности, что он еще с 1735 года употреблен бывал с пользою в особенные отправления для описания по географии и истории натуральной некоторых мест, в которые сами профессоры не заезжали.
Между тем, прибывшие в Якутск в 1736 году академические члены уведомились, что учреждения ко вступлению в морской путь далеко не доведены еще до такого состояния, чтоб можно было продолжать им путь до Камчатки без замедления. Нельзя им было препроводить на Камчатке несколько лет, когда, кроме описаний оных, находилось для них множество дел других в Сибири, которых упустить им не хотелось.
Потому рассудили они за благо послать на Камчатку наперед себя надежного человека для учинения некоторых приуготовлений, дабы им там по приезде своем меньше времени медлить. И в сию посылку выбрали господина Крашенинникова тем наипаче, что можно было ему поручить на время отправление всяких наблюдений, и к сему делу снабдили его инструкцией, предписав ему довольное наставление во всем том, что на Камчатке примечать и исправлять надлежало.
По случаю сделалось, что из профессоров до Камчатки доехал токмо упражнявшийся в чинении астрономических обсерваций; прочие же оба указом правительствующего сената уволены были от камчатской поездки, а вместо того велено было им на возвратном пути обстоятельнее описать все те в Сибири страны, в коих они до того не были или хотя и были, но токмо на малое время.
И тако едва не все на Камчатке испытания досталися к отправлению одному только господину Крашенинникову, которые он, уповательно, и мог бы исправить без знатного недостатка, ибо упражнением привел он себя от времени до времени в большее искусство; профессоры снабдили его теми же способами, какие дозволено было им самим употреблять правительствующего сената указом; он объездил всю Камчатку из конца в конец и имел при себе толмачей, стрелков и других людей потребных; ему позволено было пересматривать и списывать приказные дела в острогах; а когда случалася ему в делах, до наук касающихся, какая трудность, что профессоры могли усматривать по часто присылаемым от него рапортам, то отправляли они к нему при всяком случае вновь наставления.
Но между тем, Академия, усмотрев множество дел в Сибири, рассудила за благо в 1738 году послать туда еще, для вспоможения в делах по натуральной истории, адъюнкта Георга Вильгельма Стеллера1
Георг Вильгельм Стеллер (1709–1746) – немецкий естествоиспытатель, работавший в Петербургской Академии наук по контракту. Врач, геолог и натуралист Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга (1737–1742). Считается первым белым человеком, ступившим на землю Аляски.
Который следующего года приехал к профессорам, находившимся уже на возвратном пути в Енисейске.
Сей искусный и трудолюбивый человек имел превеликую охоту ехать на Камчатку, а оттуда желал также отправиться в морской путь; того ради и отправлен он был туда по его желанию. Для сего дали ему профессоры инструкцию, равно как и господину Крашенинникову, с предписанием довольного наставления во всем, что о Камчатке ведать ни надлежало, и послали с ним живописца к исправлению рисунков к натуральной истории и к описанию народов надлежащих.
Как по прибытии его на Камчатку господин Крашенинников мог полученным уже своим искусством чинить ему вспоможение, так, напротив того, господин Стеллер был ему полезен в некоторых случаях своим руководством. Они вместе были на Камчатке по 1741 год, в котором учинилось отправление в морской путь для изобретения находящихся близ Камчатки земель американских.
В сей путь поехал и господин Стеллер, а господин Крашенинников отправлен был от него в Иркутск, о чем как уведали находившиеся тогда еще в Сибири профессоры, то приказали они ему ехать к себе с возможным поспешением, что и учинилось; и в 1743 году возвратился он купно с ними назад в Санкт-Петербург. А господин Стеллер умер ноября 12 дня 1745 года2
По современным данным Георг Стеллер умер 14 (23) ноября 1746 г.
В городе Тюмени горячкою, на возвратном пути из Сибири в Россию.
По подании от господина Крашенинникова Академии наук об учиненных им в бытность его на Камчатке делах обстоятельного рапорта и по получении оставшихся после господина Стеллера писем рассуждено было запотребно обоих оных труды совокупить воедино и совершение всего дела поручить тому, который имел уже в том наибольшее участие. Из того произошло сие «Описание земли Камчатки».
Оно приятно будет читателям по причине пополнения особенных тамошних земель обыкновений разными и еще не слыханными достоверными известиями, каких в других географических описаниях не много находится. Кто желает оное читать для увеселения, тому большая часть содержания оного имеет служить к забаве; кто же смотрит на пользу, тот без труда найдет оную, хотя бы похотел он пользоваться чем-нибудь, до наук или до употребления в общем житии касающемся.
Надобно желать, чтоб предприемлющие впредь намерение упражняться в описании не знаемых или не с довольными обстоятельствами описанных земель труды свои располагали по примеру сего сочинения.
Сочинитель произведен в 1745 году при Академии наук в адъюнкты, а в 1750 году пожалован профессором ботаники и прочих частей натуральной истории. Конец житию его последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последний лист сего описания был отпечатан.
Он был из числа тех, кои ни знатною природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою, своими качествами и службою, произошли в люди, кои ничего не заимствуют от своих предков и сами достойны называться начальниками своего благополучия. Жития его, как объявляют, было 42 года, 3 месяца и 25 дней.
Для лучшего разумения находящихся в сем описании географических известий усмотрено запотребно приобщить к оному две ландкарты земли Камчатки с окрестными ее странами, на которых любопытный читатель приметить может много разности против того, как Камчатка и соседственная часть Сибири представлены на ландкартах в прежде печатанном при Академии атласе; но сочинитель оных уверяет, что изменения учинены были не без довольного основания, о чем он намерен объявить впредь с такими доказательствами, которые, чаятельно, и другим довольно важными к такому предприятию покажутся.
Часть первая. О КАМЧАТКЕ И О СТРАНАХ, КОТОРЫЕ В СОСЕДСТВЕ С НЕЮ НАХОДЯТСЯ
Введение
О
Камчатской земле издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители и пр., о том ничего подлинного нигде не находилось. Сперва мнение было, что и земля Иессо3
Землей Иессо (Езо) называли во времена Крашенинникова остров Хоккайдо.
Соединение имеет с Камчаткою, и почиталось небезосновательным чрез долгое время, потом явилось, что между помянутою землею и Камчаткою не токмо морской пролив есть, но и островов много.
Однако в определении ее положения и от того не воспоследовало никакой исправности, так что даже до наших времен по одним токмо догадкам представлялась она на картах с превеликою ошибкою, о чем свидетельствуют самые карты не токмо прежних веков, но и недавно сочиненные. В самой России начали знать о Камчатке4
Наименование «Камчатка» впервые встречается в 1667 г. на «Чертеже Сибири» как название сибирской реки. Первый же чертеж полуострова Камчатки был сделан замечательным сибирским картографом Семеном Ульяновичем Ремезовым по данным, собранным Владимиром Атласовым в 1697–1699 гг.
С тех пор, как она приведена в подданство.
Но как всякого дела начало несовершенно, так и первые об ней известия недостаточны и неисправны были, что однако ж некоторым образом награждено от двух бывших в те места экспедиций, а наипаче от последней, ибо при том случае морскою командою не токмо описаны берега вкруг Камчатки с восточной стороны до Чукотского носа, а с западной до Пенжинской губы и от Охотского до реки Амура, но исследовано и положение островов между Япониею и Камчаткою, и между Камчаткою ж и Америкою.
А академическою командою определено точное положение Камчатки чрез астрономические обсервации, описаны тамошние места по всем обстоятельствам, как до натуральной, так и до политической истории принадлежащим, из которых сообщаются здесь токмо те известия, которые касаются до географии и до политической истории, а прочие их наблюдения со временем изданы будут в особливых книгах.
Глава 1. О положении Камчатки, о пределах ее и о состоянии вообще
К амчатскою землицею и Камчаткою просто называется ныне великий мыс, который составляет последний предел Азии с восточной стороны и от матерой земли в море около семи градусов с половиною с севера на юг простирается.
Начало сего мыса полагаю я у Пустой реки и Анапкоя5
На современных картах Анапка.
Текущих в широте 59 ?°, из которых первая в Пенжинское, а другая в Восточное море устьем впадает.
Для того: 1) что в тех местах земля так узка, что, по достоверным известиям, с высоких гор в ясную погоду на обе стороны море видно, а далее к северу земля становится шире, чего ради узкое сие место, по моему мнению, можно почесть за начало перешейка, соединяющего Камчатку с матерою землею, 2) что присуд6
Присуд – право производить суд и взыскивать за это пошлину.
Камчатских острогов токмо до объявленных мест простирается, 3) что северные места за тем пределом Камчаткой не называются, но более принадлежат к заносью7
Заносьем называются места, от Анадырска к Камчатке лежащие, в том числе и сам Анадырск; для того что оные, следуя из Якутска, по ту сторону Чукотского носа находятся. (Прим. автора
)
Которое Анадырский присуд обозначает. Впрочем, не совсем опровергаю и то, что подлинное начало сего великого мыса между Пенжиною-рекою и Анадырем почитать должно.
Южный конец Камчатского мыса называется Лопаткою8
Скорее всего, название произошло от слова слова «лопато?к», который обозначает плоский мыс, песчаную отмель. И действительно, берега Лопатки низкие, песчаные и галечные. С моря мыс выглядит ровной, рассеченной узкой ложбиной площадкой.
По некоторому сходству с человеческою лопаткою, и лежит в широте 51°3"9
По современным сведениям, самая южная точка Камчатки – 50°51"55"" с. ш.
Что же касается до разности долготы между Санкт-Петербургом и Камчаткою, то по астрономическим обсервациям усмотрено, что Охотск от Санкт-Петербурга отстоит на 112°53" к востоку, а Большерецк от Охотска на 14°6" к востоку ж.
Камчатские экспедиции Миллер Герхард Фридрих
С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. (Избранные главы)
О свойстве Камчатской землицы, ее недостатках и изобилии
Камчатский мыс с трех сторон окружен морем и там более гористых и мокрых мест, нежели сухих и ровных. Камчатка-река как величиною своей превосходит все прочие реки, так и в изобилии и плодородии около лежащих мест имеет преимущество. Там великое изобилие в кореньях и ягодах, которыми недостаток в хлебе награждается, и растет довольно леса, не токмо на хоромное строение, но и на корабельное годного.
Около вершин объявленной реки, особливо же около Верхнего Камчатского острога и вверх по реке Козыревской, по мнению Стеллера, могут родиться яровые хлеба и озимь столь же хорошо, как и в других местах, под такою широтою лежащих; для того что земля там весьма широка, снега падают хотя глубокие, однако сходят заблаговременно; сверх того, вешняя погода в тех местах гораздо суше против приморских и не бывает там исхождения паров великих.
Что касается до яровых хлебов, оное как в Верхнем, так и в старом Нижнем Камчатском остроге многими опытами изведано, что ячмень и овес родятся там столь изрядные, что лучших желать не можно.
Служки Якутского Спасского монастыря, которые живут на Камчатке из давних лет, сеют пудов по 7 и по 8 ячменю и столько от того имеют пользы, что не токмо крупою и мукою сами довольствуются, но и других снабжают в случае нужды; а землю людьми поднимают. Но с таким ли успехом озимь родиться будет, то время покажет.
Что касается до огородных овощей, то родятся оные с таким различием: все сочные злаки, как например капуста, горох и салат, идут токмо в лист и ствол. Капуста и салат никогда не вьются в кочни, а горох растет и цветет до самой осени, а не приносит ни лопаточки; напротив того, все злаки, которые многой влажности требуют, весьма бывают родны, как например репа, редька и свекла.
Что принадлежит до сочных злаков, что они почти не родятся, оное не о всей Камчатке разуметь должно, но токмо о Большой реке и Аваче, где вышеобъявленным майором Павлуцким, мною и поручиком Красильниковым чинены тому опыты, а при самой Камчатке-реке, сколько мне известно, ни капусты, ни гороху, ни салату не бывало сеяно, а потому ничего о том точно утверждать нельзя.
Ежели Стеллерово мнение справедливо будет в том, что в верхних местах Камчатки может родиться яровой хлеб и озимь не хуже других стран, под такою ж вышиною лежащих, то, кажется, не будет причины сомневаться и в том, что могут там родиться и всякие овощи огородные против тех же стран.
Овощи, требующие великой влажности, хотя и везде родятся, однако ж на Камчатке лучше: ибо я на Большой реке не видывал репы больше трех дюймов в диаметре, а на Камчатке бывает вчетверо больше того или впятеро.
Травы по всей Камчатке без изъятия столь высоки и сочны, что подобных им трудно сыскать во всей Российской империи. При реках, озерах и в перелесках бывают оные гораздо выше человека и так скоро растут, что на одном месте можно сено ставить по последней мере три раза в лето. Чего ради способнейших мест к содержанию скота желать не можно.
Причину того справедливо приписывает Стеллер влажной земле и мокрой вешней погоде. И хотя стебли у злаков бывают до того высоки и толсты, что с первого взгляда доброго сена нельзя надеяться, однако чрезвычайная величина и полное тело скота, а также изобилие молока, которое и летом и зимою доится, показывают противное: стебли из-за многой влажности до глубокой осени бывают сочны; от холода вместе с соком сохнут и не бывают жестки, как дерево, но в средине зимы служат к умножению питательных соков.
Что касается величины трав и густоты их: на малом месте много сена поставить можно. Сверх того, скот во всю зиму имеет на полях довольно корму, ибо травяные места никогда столь плотно не заносит снегом, как кочковатые и болотные: чего ради по таким местам весьма трудно ходить и ездить и в такое время, когда в других наст становится.
В других местах около Восточного моря, как к северу от Камчатки, так и к югу, нет удобной земли к заведению пашни; для того что приморские места или песчаны, или каменисты, или болотны; а пади, по которым реки текут, не столь пространны, чтоб по берегам можно было хлеб сеять, хотя бы и иных препятствий тому не было.
Но хотя Камчатская земля и не везде удобна к плодородию, однако и одних мест по реке Камчатке, а также около вершин Быстрой, с излишеством будет к удовольствию хлебом не токмо тамошних жителей, но и охотских.
Токмо при том надобно будет беречься, чтоб выжиганием лесов не отогнать соболей прочь, которые дыма и курения терпеть не могут, как то случилось около Лены: ибо вместо того, что прежде лавливали их по лесам близ объявленной реки, ныне принуждено ними ходить в самые вершины рек, текущих в Лену; а сие учинилось наиболее от погорения лесов, которому нерадение о недопущении вдаль огня причиною было.
Что касается до лесов, то в Курильской землице или в южном конце Камчатского мыса великое в оном оскудение. Далее к северу, где берега ровные и места болотные, тот же недостаток примечается.
По самым рекам верст на 20 и на 30 от моря не растет никакого леса, кроме ивняка и ольховника, от чего из-за условий здешней стороны происходят великие затруднения в приуготовлении потребного к содержанию: ибо летом как российские жители, так и камчадалы со всем домом приезжают к морю для варения соли, жира и рыбной ловли, а за дровами принуждены посылать верст за 20 или за 30, с превеликою тратою времени и трудностью, потому что люди ходят за дровами дня по два и по три, а приплавливают их весьма мало.
Плотами гонять их нельзя из-за ужасной быстрины рек и отмелей, чего ради столько их с собою привозят, сколько можно привязать с обеих стороны бота или рыбачьей лодки без отнятия в правеже силы, ибо в противном случае наносит их на шиверы, на хлам и на поторчины, где не токмо лодки и дрова, но и люди погибают бедственно.
Временами недостаток в дровах награждается лесом, выбрасывающимся из моря, который жители по берегам собирают, но моклые оные дрова, как бы высушены ни были, не горят, но токмо тают и дымом своим причиняют глазам превеликий вред.
Далее 30 или 40 верст от моря по высоким местам растет только ольховник и березняк, а топольник, из которого везде, кроме самой Камчатки, и хоромы строятся и делаются лодки, растет около вершин рек, откуда с несказанным трудом таким же образом плавят его, как и дрова, привязав к лодке.
Сие есть причиною того, что самый бедный дом становится там во сто рублей и больше, а рыбачья лодка, какова б она мала ни была, ниже пяти рублей не продается. Впрочем, где горы к морю подошли ближе, там с меньшею трудностью лес получается, ежели реки к сплавке способны.
По Быстрой реке, которая впала в Большую реку под Большерецким острогом, самый лучший лес в тамошних местах, особливо же березняк столь толст, что господин капитан Шпанберг построил из оного немалое морское судно, называемое «Березовкою» или «Большерецким», которое неоднократно было с ним в дальнем морском походе.
Здесь не непристойно объявить те обстоятельства, которые при спускании его на воду и при нагружении примечены.
Спущенная на воду «Березовка» так глубоко в воде стояла, как бы совсем нагруженная; причиною тому, может быть, была мокрота, от которой она по свойству березового леса, больше смольных дерев воды пожирающего, набухла; чего ради все думали, что оное судно совсем негодно будет и потонет от малого груза, однако последовало тому противное: ибо «Березовка» по положении настоящего груза почти ничего не осела, а в ходу была она легче всех судов, кроме бригантины «Михаила», которая почиталась за лучшее судно.
Подбираться под ветер едва могла и бригантина столь круто, как «Березовка», а другие не имели в том и сравнения, что самим нам неоднократно случалось видеть.
Восточный берег Камчатки лесом изобильнее. Там растут и близ самого моря по горам, и по ровным местам ольховник и березняк изрядный. За Жупановою рекою около вершин рек начинается листвяк и продолжается до камчатских покатей и оттуда вниз по Камчатке-реке до устья Еловки, и вверх по Еловке почти до вершин ее.
Растут же в тех местах и ели, только не столь велики и толсты, чтоб могли употреблены быть на какое строение. Около узкого перешейка, которым Камчатский мыс соединяется с матерою землею, весь лес паки пропадает, кроме сланца и ерьника ольхового, березового и талового. Чего ради тамошние места наиболее способны оленным корякам для содержания оленей.
Перемены воздуха и погоды бывают почти обыкновенно следующим образом: зима и осень составляют там большую половину года, так что настоящей весны и лета не более четырех месяцев положить можно: ибо дерева начинают там распускаться в исходе июня, а иней падать - в начале августа месяца, как уже выше показано.
Зима бывает умеренная и постоянная, так что ни сильных морозов, каковы якутские, ни больших оттепелей не случается. Ртуть по делилианскому термометру переменяется между 160 и 180 градусами, от чрезвычайной стужи, которая по два года кряду в генваре месяце только однажды примечена, до 205 градусов ртуть опускалась.
Генварь всегда бывает холоднее других месяцев, ибо тогда вышина ртути между 175 и 200 градусами обыкновенно переменяется; однако камчадалы сказывают, что прежде не бывало такой стужи, как в мою бытность, и думают, что я как студент помянутой стужи причина: ибо они студента называют своим языком шакаинач, то есть «студеный», и по смешному своему разуму так рассуждают, что при студеных не можно быть теплой погоде; но чтоб зимы прежде теплее были, тому трудно поверить: потому что в четыре года моей бытности во всякую зиму вышепоказанная стужа была постоянна.
Одним только неспокойно зимнее время - что часто бывают ужасные вьюги, которыми дворы, а наипаче в Нижнем остроге, совсем заносит.
Вешнее время приятнее летнего: ибо хотя и случается иногда мокрая погода, однако и ясные дни бывают часто. Снег лежит по май месяц, который по состоянию наших мест последним вешним месяцем почитается.
Лето весьма неспокойно, мокро и холодно, а причиною тому великое исхождение паров и около лежащие, нетающим снегом покрытые горы. Часто случается, что по неделе, по две и по три солнца не бывает видно: напротив того, не случалось того во всю мою бытность, чтоб неделю кряду простояло вёдро.
Нет такого ясного по тамошнему месту дня, в который бы с утра не видно было тумана, который, как сильный мелкий дождь, до тех пор продолжается, пока солнце близко к полудню приближается, а от того ненастья, также и от помянутых гор, бывает в приморских местах такая стужа, что без теплого платья пробыть отнюдь не возможно.
Сильных дождей и сильного грома и молнии там не примечено, но дожди падают мелкие, гром как бы под землею бывает слышен, а молния пребезмерно слабо блистает.
В Большерецком остроге, где против взморья несколько теплее, вышина ртути в термометре переменяется между 130 и 146 градусами, а от чрезвычайного жара, который в июле месяце на два года однажды случался, поднималась до 118 градусов.
Объявленное летнее неспокойство не только бывает причиною неплодородия земли, но и в приуготовлении рыбы на зиму такое делает помешательство, что от несказанного изобилия рыбы не можно ею запастись с удовольствием, так что редкий год проходит, в который бы весною не случилось голода: ибо жители тысяч из десяти рыб, для сушенья повешенных, иногда ни одной не снимают, для того что от всегдашней влаги нападает на оную червь и поедает.
Таким образом, рыба, которую летом собаки и медведи сами промышляют, продается весною весьма дорого.
В местах, отдаленных от моря, а особливо около Верхнего Камчатского острога, летняя погода бывает совсем особливая: ибо с апреля до половины июля продолжается ясная погода, после долгоденствия продолжаются дожди до исхода августа. Зимою выпадают преглубокие снега. Жестоких ветров мало случается, и утихают скоро. И хотя там не больше снегу идет, как и на Большой реке, однако ж оный бывает глубже, для того что гораздо рыхлее.
В осень бывает обыкновенно приятная и вёдреная погода, выключая последнюю половину сентября месяца, в которое время нередко и ненастье случается. Реки становятся по большей части в начале ноября месяца: ибо оные ради быстрого течения от малых морозов не замерзают.
Весною ветры на Пенжинском море бывают наиболее с южной стороны, с юго-восточной и с юго-западной; летом с запада, осенью с северо-востока и с севера, а зимою до равноденствия непостоянны; и для того погода часто пременяется. После равноденствия до исхода месяца марта дышут по большей части северо-восточные и восточные ветры.
И по сему ветров состоянию весною и летом до долгоденствия бывает мокрая погода, густой и пасмурной воздух, а вёдра мало. В сентябре и октябре, также в феврале и марте месяцах, погода бывает приятнее и купечеству для дальних поездок способнее. В ноябре, декабре, генваре мало тихих, ясных и хороших дней, но великий снег с сильными и жестокими ветрами, которые по-сибирски пургами называются.
Восточные и юго-восточные ветры всех жесточее и продолжительнее; ибо иногда по двое и по трое суток кряду дуют столь сильно, что на ногах устоять нельзя. Сими ветрами, которых в помянутых трех месяцах особливое стремление, около Лопатки и Авачинской губы приносит к берегам льда великое множество с морскими бобрами, и тогда бывает самый богатый их промысел.
Северные ветры как летом, так и зимою производят приятнейшие дни и ясную погоду. Во время южных и юго-западных ветров летом идет дождь, а зимою великий снег. И хотя, впрочем, воздух становится легче, однако зимою всегда бывает густ и пасмурен, а летом туманен.
То ж случается и на море, как экспедициею в американском путешествии к востоку и к северу, а капитаном Шпанбергом в японском примечено: чего ради плавание по здешним морям в такое время столь же опасно и неспособно, как и житье на земле трудно.
Солнце в Камчатской земле весною производит такое сильное действие на снег, что люди в то время так загорают, как индейцы, а многие и глаза портят или и совсем теряют. В самые же здоровые глаза такой жар вступает, что свету снести не могут; чего ради жители носят наглазники из бересты, прорезав на ней узенькие скважины, или сетки, из черных лошадиных волосов плетенные, для уменьшения солнечных лучей и их разделения.
Подлинная тому причина, что снег сильными ветрами так крепко убивается, что поверхность его, как лед, тверда и лоснится, и для того солнечные лучи в скважины его проникать не могут, но с великим преломлением в глаза отвращаются, и с белизною снега тем несноснее, что светлые лучи неправильно в глазу преломляются, а от того очные перепонки растягаются и кровь приступает к жилам их.
И понеже она в тугих сосудах застаивается, то и причиною бывает препятствия в надлежащем течении.
Град случается часто как летом, так и осенью от весьма студеного воздуха, однако никогда не бывает больше сочевицы или горошины. Молния редко примечается, и то около долгоденствия. Камчадалы рассуждают, что тогда на небе дышут сильные ветры и что гамулы, или духи, изтопя свои юрты, выбрасывают из юрты оставшие головни, по камчатскому обыкновению.
Гром редко ж случается и бывает слышен как бы в дальности, как уже выше показано. Не бывало еще того никогда, чтоб кто убит был громом. Что ж камчадалы сказывают, будто до приходу россиян громы сильнее были и людей ими бивало, тому не можно верить. Когда гром гремит, то камчадалы между собою говорят: «Кутху батты тускерет, то есть Кутху, или Билючей, лодки с реки на реку перетаскивает», ибо, по их мнению, стук оный от того происходит.
Притом они рассуждают, что когда и они свои лодки вытаскивают на берег, то такой же гром и Билючею слышится, и он не меньше земных жителей грому их опасается и детей своих в то время содержит в юрте. Но когда они услышат пустой и крепкий громовой удар, то думают, что Билючей весьма сердится и, бубен свой часто бросая оземь, производит стук и звон.
Дождь почитают они мочой Билючеевой и гамулов-духов его; а радугу - новой его россомашьей кухлянкой с подзором и с красками, которую он, вымочась, надевает обыкновенно. В подражание натуре и изрядству сих цветов украшают они свои кухлянки такими же разноцветными красками, которых образец от камчатской физики и от радуги имеет свое начало.
Когда их спросишь, отчего ветер рождается, ответствуют: истинну от Балакитга, которого Кутху в человечьем образе на облаках создал и придал ему жену, Завина-кугатг именем. Сей Балакитг, по их мнению, имеет кудрявые предолгие волосы, которыми он производит ветры по произволению.
Когда он пожелает беспокоить ветром какое место, то качает над ним головою столь долго и столь сильно, сколь великий ветер ему понравится, а когда он устанет, то утихнет и ветер, и хорошая погода последует. Жена сего камчатского Эола в отсутствие мужа своего завсегда румянится, чтоб при возвращении показаться ему краснейшею.
Когда муж ее домой приезжает, тогда она находится в радости; а когда ему заночевать случится, то она печалится и плачет о том, что напрасно румянилась: и оттого бывают пасмурные дни до самого Балакитгова возвращения. Сим образом изъясняют они утреннюю зарю и вечернюю и погоду, которая с тем соединяется, философствуя по смешному своему разуму и любопытству и ничего без изъяснения не оставляя.
Что касается до туманов в Камчатке, то не можно думать, чтоб где в свете больше их было и столь продолжительны; также сомнительно, падает ли где глубже снег, как на Камчатке между 52 и 55 градусами. Чего ради и вся земля в вешнее время бывает потоплена водою, и реки так прибывают, что вон из берегов выходят.
Стужи большой зимою не бывает ни около Большерецка, ни на Аваче; а в Нижнем Камчатском остроге гораздо теплее, нежели в других местах Сибири, на одной с нею широте находящихся. Наибольшее беспокойство причиняют жестокие и по силе своей неописанные ветры и бури, причем следующие обстоятельства достопамятны: пред великою бурею, которая обыкновенно на востоке поднимается, всегда бывает густой и пасмурный воздух, но теплее ли тогда морская вода, как я думаю, того за неимением термометра не изведано.
А понеже восточная буря от Лопатки до Камчатки доходит, где находятся огнедышащие горы и горячих ключей множество, то вероятно, что не столько положение тех мест у моря или узкость земли причиною помянутой жестокости ветров, сколько подземные огни и паров исхождение.
Что касается до прочих достатков или недостатков той страны, то можно вообще сказать, что главное ее богатство состоит в мягкой рухляди [мехах], а изобилие - в рыбе; напротив того, вящий недостаток - в железе и самосадке-соли, из которых первый привозом железа из дальних мест восполняется, а другой - варением соли из морской воды, но по трудности перевоза железа и варения соли обе сии вещи продаются несносною ценою: ибо топора не можно купить ниже двух рублей, а соли пуд по четыре рубля уступается токмо от приятелей.
А какая там мягкая рухлядь и другие звери, также какие рыбы, птицы и минералы находятся, о том в следующих главах порознь объявлено будет.
Об огнедышащих горах и о происходящих от них опасностях
Огнедышащих гор на Камчатке три: Авачинская, Толбачинская и Камчатская. Тамошние казаки называют их горелыми сопками, большерецкие камчадалы - агитескик, а прочие - апагачуч.
Авачинская гора стоит на северной стороне Авачинской губы, в немалом от нее расстоянии, но подножье ее до самой почти губы простирается: ибо все высокие горы с подошвы до половины вышины своей или более состоят из гор, рядами расположенных, из которых ряд ряда выше, а верх их шатром бывает. Горы, расположенные рядами, лесисты, а сам шатер - голый и по большей части снегом покрытый камень.
Помянутая гора из давних лет курится бесперестанно, но огнем горит временно. Самое страшное ее возгорение было в 1737 году - по объявлению камчадалов, в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однако ж оное продолжалось не более суток, а окончилось извержением великой тучи пепла, которым около лежащие места на вершок покрыты были.
Толбачинская гора стоит в стрелке между Камчаткою-рекою и Толбачиком, курится из давних же лет, и сперва, как сказывают камчадалы, дым шел из верха ее, но лет за 40 перемежился, а вместо того загорелась она на гребне, которым с другою горою соединяется. В начале 1739 года в первый раз выкинуло из того места будто шарик огненный, которым, однако, весь лес по окололежащим горам выжгло.
За шариком выбросило оттуда ж как бы облачко, которое, час от часу распространяясь, больше на низ опускалось и покрыло пеплом снег верст на 50 во все стороны. В то самое время ехал я из Верхнего Камчатского острога в Нижний, и за оною сажею, которая поверх снега почти на полдюйма лежала, принужден был у Машуры в остроге дожидаться нового снега.
При объявленном возгорании ничего особливого не примечено, выключая легкое земли трясение, которое было и прежде того, и после. Большее трясение земли чувствовали мы в половине декабря месяца 1738-го, едучи в Верхний Камчатский острог из Большерецка. Мы были тогда недалеко от хребта Оглукоминского и стояли на стану в полдень.
Страшный шум леса, который сперва заслышали, почитали мы за восставшую бурю, но как котлы наши с огня полетели и мы, сидя на санках, зашатались, то узнали подлинную тому причину. Сего трясения было токмо три вала, а вал за валом следовал почти поминутно.
Камчатская гора не токмо выше описанных, но и всех, сколько там ни есть, гор выше. Она до двух частей вышины своей состоит из гор, таким же образом расположенных, как выше сего об Авачинской сопке объявлено. Шатер, или верхняя часть, составляет целую треть вышины ее, а окружность ее на подножье больше трех сот верст. Шатер ее весьма крут и со всех сторон расщелялся вдоль до самого тощего нутра ее.
Самый верх ее от часу становится площе, без сомнения, из-за того, что во время пожара жерло по краям осыпается. О чрезмерной вышине ее по тому одному рассудить можно, что и в ясную погоду видна она бывает из Верхнего Камчатского острога, который оттуда верст более трехсот расстоянием, а других гор, которые к помянутому острогу гораздо ближе, как например Толбачинская, не можно видеть.
Перед ненастьем часто примечаются вкруг шатра ее облака в три ряда, но верх ее последнего пояса столь выше, что оное расстояние можно почесть за четверть вышины его. Дым, весьма густой, из верху ее идет беспрестанно, но огнем горит она семь, восемь, десять лет [раз]; а когда гореть начала, того не запомнят. Пепел выметывается из ней, по объявлению жителей, на каждый год по два и по три раза, и иногда в таком множестве, что верст на 300 во все стороны земля им на вершок покрывается.
Кроме вышеописанных гор, слышал я еще о двух сопках, из которых дым идет, а именно: о Жупановой и Шивелуче; но есть много огнедышащих гор и далее Камчатки-реки к северу, из которых иные токмо курятся, а иные огнем горят; да две на островах Курильских, одна на Поромусире, а другая на Алаиде.
Причем сообщает господин Стеллер следующие примечания: 1) что горят только одинокие горы, а не хребты гор; 2) что все оные горы имеют снаружи одинаковый вид, следовательно, и внутри одинаковое состояние, и кажется ему, будто внешний их вид придает некоторую силу к внутреннему существу и произведению горящих материй и к действию возжигания; 3) что на самых верхах всех гор, которые курились или горели прежде, а после загасли, выходят моря или озера; почему рассуждать можно, что как горы выгорели до самой подошвы, то водяные проходы отворились и заняли полое место: и сие служить может к истолкованию возгорения гор и горячности теплых вод.
На других высоких горах, с которых снег никогда не сходит, живут особливые духи, а главный из них Билючей, или Пиллячуч, называется. Чего ради камчадалы как близ огнедышащих гор, так и подле других высоких ходить опасаются. Пиллячуч, по сказкам их, ездит на куропатках или на черных лисицах.
Ежели кто следы его увидит, тот счастлив будет на промыслах во всю жизнь свою; но они часто почитают за оные разные фигуры на снегу, которые от ветру делаются на поверхности.
Возгорение огнедышащих гор не токмо камчадалы, но и казаки почитают за предзнаменование кровопролития; и то свое суеверное мнение доказывают многими примерами, что ни одного случая, когда гора ни метала пламя, без того не проходило; а притом утверждают, что чем доле и сильнее она горит, тем и больше крови проливается.
Горы, которые гореть перестали, две объявляются: 1) Апальская, из-под которой течет река Апала; 2) Вилючинская, из-под которой течет река Вилючик. У подножья сей горы есть озеро, где в марте, апреле и мае месяцах много сельдей промышляют особливым образом, о чем объявлено будет на своем месте.
Большерецкие камчадалы огнедышащую гору называют агитескик, как уже выше объявлено, а курящуюся - пигташ. На нижне-шантальском языке огнедышащая гора - апахончич, илиапагачуч, а курящаяся - суелич.
О горячих ключах
Горячие ключи в шести местах мною примечены: 1) на реке Озерной, которая течет из Курильского озера; 2) на речке Паудже, которая в Озерную пала; 3) на речке Баана, которая за рассошину Большой реки почитается; 4) близ Начикина острога; 5) около Шемячинского устья; 6) на ее вершинах.
Ключи, находящиеся по Озерной реке, бегут из южного ее берега ручьями, из которых иные прямо в помянутую реку падают, иные вдоль по берегу имеют течение и, соединясь между собою, сбираются в ручей, который устьем в Озерную ж впадает. Сии ключи всех меньше и холоднее: ибо в опущенном в них делилианском термометре, в котором ртуть на свободном воздухе на 148° стояла, поднялась только до 65 градусов.
Пауджинские ключи от прежних в 4 ? версты расстоянием, бьют из земли на восточном берегу Пауджи-речки, на чистом, высоком и плоском холмике, которого площадь в длину 350, а в ширину 300 сажен. Оный холмик выдался мысом в объявленную речку и с той стороны составляет крутой ее берег, а прочие три стороны того холмика пологим скатом.
Ключи бьют во многих местах, как фонтаны, по большей части с великим шумом, в вышину на один и на полтора фута. Некоторые стоят, как озера. в великих ямах, а из них текут маленькие ручейки, которые, соединяясь друг с другом, всю помянутую площадь, как на острова, разделяют, и нарочитыми речками впадают в означенную Пауджу.
Особливо примечания достойно озерко, из которого бежит исток, литерою Г означенный [на плане - внизу справа]: ибо в нем находится окно глубиною сажени на две.
На сухих местах, или на островках, находятся весьма многие скважины, иные как булавкою проткнуты, иные побольше, а иные и около полуаршина в диаметре. Но вода не бьет из последних, а из малых или вода, или пар идет с таким стремлением, как из Еолипили.
Все места, где прежде ключи били, можно по тому узнать, что вкруг их мелкая глина различных цветов находится, которая с водою обыкновенно вымывается изнутри скважин. Находится же там и горючая сера, а особливо по краям тех скважин, из которых один пар идет.
Текут же ключи и из объявленного крутого яра, который вышиною сажени на две. Причем сие не недостойно примечания, что твердое круглое каменье, из которого состоит помянутый яр, а может быть и весь холм, с внешней стороны имеет свойственную твердость, а с внутренней так мягко, что в руках, как глина, мнется.
По чему можно рассуждать, что выметывающаяся из ключей мелкая глина не что иное есть, как от влаги и жара размоклое каменье, которое те же цвета имеет, каковы на самой глине примечаются. Оная глина вкусом кисла и вязка, и ежели ее или моклое каменье разломишь, то весьма много квасцов, наподобие белого моха, увидишь.
Что касается до цветов ее, то она распестрена бывает синим, белым, алым, желтым и черным, наподобие мрамора, которые живее кажутся, когда глина не совсем засохла.
Против объявленного мыса есть островок на Паудже-речке, где также горячие ключи бегут ручьями, токмо прежних поменьше.
Натуральное всех объявленных ключей положение яснее усмотреть можно из плана, который при сем прилагается, где каждый исток и ручей особливою означен литерою для следующей таблицы теплоты их, чтоб читателю можно было знать, который из них теплее или холоднее или, по крайней мере, какая их вящая горячесть.
Ключи, которые находятся при речке Бааню, почти ничем от пауджинских не разнствуют. Они бьют по обеим сторонам объявленной речки.
И понеже на южном ее берегу высокая площадь, а на северном каменный утес над самою речкою, то горячие ключи южного берега текут речками в Бааню, а из утеса с кручины прямо в реку падают, выключая один ручеек, который саженях в 80 от тех ключей находится, где горы от реки отдаляются, ибо от устья до его вершины 45 сажень расстояния.
Между ключами, которые на южном берегу находятся, примечания достойно местечко, откуда бежит исток Ж : ибо там бесчисленное множество скважин различной ширины в диаметре, из которых вода бьет вверх аршина на два с великим шумом.
В термометре, опущенном в самые ключи, который показывал на воздухе 185°, всходила ртуть до 15°.
Большерецкие ключи текут немалою речкою между каменными отлогими горами по узкой долине, у которой берега болотные, а дно каменное и мохом покрытое. От устья, где горячая речка в Большую реку впадает, 261 сажень расстояния.
В опущенном близ вершины термометре поднималась ртуть до 23 ?°, оттуда, следуя к устью, теплота час от часу умаляется, так что на устье спустилась ртуть до 115°, а на воздухе вышина ртути была 175°.
Горячая речка, которая близ реки Шемеча находится и устьем пала в Восточное море, вышеобъявленной гораздо больше; ибо она на устье шириною трех сажен, глубиною местами до полуаршина, а до вершины ее 3 версты и 88 сажен намерено. Она течет между высокими каменными горами с великим стремлением.
Дно ее - дикий камень, покрытый зеленым мохом, который в тихих местах и около берегов и по поверхности плавает. Теплота ее на устье подобна летней воде, а на вершине вышеописанной речки, по берегам ее, в марте месяце росли зеленые травы, в том числе некоторые и в цвете были.
От вершин сей речки следуя в западную сторону к последним горячим ключам, что на вершинах речки Шемеча, надлежит переезжать высокий хребет. С восточной стороны оного хребта, недалеко от верха, есть ровная и круглым серым камнем местами покрытая площадь, на которой никакого произрастающего не видно.
На сей площади во многих местах горячий пар выходит с великим стремлением и шум воды клокочущей слышится. Чего ради приказывал я копать там землю, надеясь, что до воды дорыться можно. Но понеже мягкой земли было там только на пол-аршина, а под нею лежал слой дикого камня, то не исполнилось наше предприятие.
Впрочем, сомневаться нельзя, чтоб там вода не скоро наверх выбилась. Самое начало горячей речки, которая в океан течет, чаятельно, от сего места, для того что и вершины ее бегут из расселин гор, и сия площадь против самой вершины находится.
То ж должно рассуждать о последних ключах, которые текут в реку Шемячик с левой стороны по течению: ибо они находятся при самом спуске с того ж хребта на западную его сторону, в глубоком буераке, окруженном высокими и во многих местах дымящимися горами. Сам буерак от спуска вниз на полторы версты расстоянием наполнен бесчисленным множеством кипящих ключей, которые напоследок в одну речку соединяются.
Особливо достойны примечания два великих жерла, из которых одно 5, а другое 3 сажен в диаметре, а глубиною первое на полторы, а другое на одну сажень: ибо в них кипит вода белым ключом как в превеликих котлах, с таким шумом, что не токмо разговоров между собою, но почти и крику не можно слышать.
Пар идет из них столь густой, что в 7 саженях человека не видно. Чего ради и кипение ключей оных токмо припадши к земле рассмотреть можно. Между сими пропастями сажени с три расстояния, которое все, как зыбучее болото, колеблется, так что опасаться ходящим должно, чтоб не провалиться.
Сии ключи в том от всех других отменны, что по поверхности их плавает черная, китайским чернилам подобная материя, которая с великим трудом от рук отмывается. Впрочем, находится там и свойственная всем горячим ключам разноцветная глина, тако ж известь, квасцы и горючая сера.
Во всех вышеописанных ключах вода густа, и протухлыми яйцами пахнет.
Сие достойно примечания, что от устья реки Камчатки к северу и от устья Озерной реки по всему западному берегу горячих ключей не находится, хотя колчедана, серы, железной земли и камней с квасцами и купоросною солью довольно и около Олюторска, как о том справедливо пишет господин Стеллер, приобщая свое рассуждение, что камчатская земля, как видно по частым земли трясениям, земными пещерами и горючими материями наполнена, которые своим возгорением и внутренним движением такую ж великую перемену на земле произвесть могут, какой видны следы у изорванного каменного берега Бобрового моря и на многих островах, находящихся в проливе между Азиею и Америкою.
Причиною возгорения ставит он подземные проходы из моря, которыми соленая вода к горючим рудам подходит и возжигаег их. Трясение земли наибольше случается около равноденствия, когда морское наижесточайшее бывает волнение, а особливо весною, когда наибольшая прибыль воды примечается, и сие камчадальским жителям и курильским довольно известно, которые первых чисел марта и последних сентября весьма опасаются.
При всем том две вещи весьма удивительны: 1) что следов железа в сих местах не находится, хотя и примечаются соединенные с железом материи, как например глины и земли, по которых смешению с серою подземный огонь легко изъяснять можно; 2) что поныне нет известия о ключах соленых, которым в сих местах всеконечно быть надлежало, как о том по узости Камчатского мыса, по подземному сообщению с морем, по многим каменным горам и по ключам не без основания рассуждать можно.
К вышеописанным ключам должно присовокупить и те, от которых реки не мерзнут. На Камчатке их такое изобилие, что нет ни одной реки, которая бы и в самые жестокие морозы полыней не имела; бьют же они и на ровных местах, особливо около гор, чего ради в летнее время нигде сухо пройти или проехать нельзя.
Которые ключи собираются в особливую речку, какова впадающая в Камчатку Ключевка, те никогда не мерзнут, и для того рыба в них почти во всю зиму водится, в чем особливое имеет преимущество объявленная Ключевка: ибо свежею из ней рыбою довольствуются не токмо живущие там камчадалы, но и весь острог Нижне-Шантальский, а свежая рыба зимою почитается там за самую редкость.
О произрастающих, особливо которые к содержанию тамошних народов употребляются
Главный и способный к употреблению большой лес состоит из листвяку (Larix dahurica) и топольнику (Populus alba), из него строятся дома и крепости, из него камчатские острожки, а напоследок и суда не токмо камчатские, но и к морскому ходу способные: но листвяк растет токмо по реке Камчатке и по некоторым текущим в оную посторонним речкам, а в других местах довольствуются топольником.
Сосны и осокори не примечено нигде по Камчатке ни дерева. Пихтовнику (Pices) малое число растет в одном токмо месте около речки Березовой, как уже в первой части объявлено. Березнику (Betula), хотя и довольно, однако немного идет в дело, кроме санок и принадлежащих к ним потребностей; для того что по мокрым местам и ближайшим к жилью крив и неугоден, а издали перевозить великая трудность.
Корка его в большем употреблении: ибо жители, соскобля у сырого дерева корку, рубят оную топориками как лапшу мелко и едят с сушеною икрою с таким удовольствием, что в зимнее время не минуешь камчатского острожка, в котором бы бабы не сидели около березового сырого кряжа и не крошили объявленной лапши каменными или костяными топориками своими.
Квасят же камчадалы оною коркою и березовый сок, и оттого бывает он кислее и приятнее. Впрочем, между европейскими и камчатскими березами сие есть различие, что камчатские березы серее европейских и весьма шероховаты и киловаты, и из кил из-за их твердости всякая столовая посуда может делаться.
О тополевом дереве приметил господин Стеллер, что от соленой воды топольник и ноздреват и легок становится, как сухая ветловая корка, что зола его на свободном воздухе срастается в красноватый тяжелый камень, который чем доле лежит, тем более получает тяжести; и ежели такой, несколько лет лежавший на воздухе камень, разломишь, то примечаются внутри его железные пятна.
Ивняк (Salices) и ольховняк (Alni) обыкновенные дрова на Камчатке, но иво- вая кора и на пищу, а ольховая на крашение кож употребляется, как о том в другом месте объявлено будет пространнее.
Родится ж на Камчатке черемуха (Padus foliis annuis Linn. Lapp.) и боярышнику (Oxyacantha fructu rubro et nigro)два рода, один с красными, а другой с черными ягодами, которых жители довольно запасают в зиму. Есть же в тех местах и рябины (Sorbus aucuparia B. Hist.) немало, которая почитается за непоследний конфект.
Лучший запас тамошних жителей - орехи со сланца, которого как по горам, так и по тундрам великое довольство. Сие дерево от кедра ничем не разнствует, кроме того, что несравненно меньше, и не прямо растет, но по земле расстилается, почему и сланцом именуется.
Шишки его и орехи вполы против кедровых. Камчадалы едят их со скорлупами, от чего, так же как и от черемухи и боярышнику, случаются у них запоры, особливо когда употребляют их со излишеством.
Вящая в сланце доброта, что им пользуются от цинготной болезни с желаемым успехом, в чем вся морская экспедиция свидетель: ибо бывшие при оной служители никаких почти других лекарств для излечения объявленной болезни не принимали, кроме сланцевого дерева, из которого и квасы делали, и теплым вместо чаю пили, и нарочитые приказы отдаваны были, чтоб превеликий котел с вареным кедровником не сходил с огня.
Красной смородины, малины и княженицы весьма там мало, и то в местах от жилья отдаленных, чего ради и никто о сбирании их не старается. Жимолостные (Lonicera pedunculis bifloris, floribus infundibiliformibus, bacca solitaria, oblorga, angulosa. Gmel. Sib.) черные ягоды в великом употреблении: ибо оные не токмо весьма приятны, но и удобны к заквашиванию травяной браги, из которой вино сидится.
Корка его к перегону хлебного вина в водку весьма угодна: ибо водка бывает от оной сильнее и проницательнее.
Можжевельнику (Juniperus) в тех местах везде довольно, однако ягоды его не в употреблении. Напротив того морошку (Rubus chamaemorus L.), пьяницу (Vaccinium Linn. Svec. Spec.), бруснику (Vaccinium vitis-idaea L.), клюкву (O. oxycoccus L.) и водяницу (Empetrum) запасают с великою ревностью; и когда род им бывает, то не токмо вместо закусок их ставят, но и вино из них сидят, кроме клюквы и водяницы, из которых оно не родится.
О шикше, или водянице пишет господин Стеллер, что она от цинги немалое лекарство. Сверх того жители красят ею в вишневую краску всякие полинялые шелковые материи; а обманщики вареною шикшею с квасцами и с рыбьим жиром подчеркивают морских бобров и плохих соболей весьма изрядно и наводят на них такой лоск, что можно скоро глазам заиграться, и причиною быть несколько рублей убытку.
Вящее тамошних жителей довольство состоит в травах и кореньях, которыми недостаток в хлебе так же почти, как и рыбою, награждается.
Первая из них сарана, которая вместо круп служит. По роду своему принадлежит она к лилеям (Lilium flore atro-rubente), но сего виду нигде в свете кроме Камчатки и Охотска не примечено; чего радо приобщим мы краткое внешнего ее вида описание. Она растет вышиною до полуфута: стебель толщиною с лебединое перо или и тоне, снизу красноватый, вверху зеленый.
Листья по стеблю в два ряда. Нижний ряд состоит из трех листов, а верхний из четырех, крестом расположенных, которые эллиптическую фигуру имеют. Иногда сверх другого ряду бывает еще один лист, который до самых цветов досягает. Поверх стебля бывает по одному темно-вишневому цвету, а редко по два, жарким лилеям подобные, токмо поменьше, которые на шесть равных частей разделяются.
Пестик в центре цветка троегранный и по концам тупой, так как у других лилеев, а внутри о трех гнездышках, в которых плоские красноватые семена содержатся. Вкруг пестика шесть тычек белых с желтыми головками. Корень ее, который свойственно сараною называется, величиною с чесноковицу, состоит из многих кругловатых мелких зубчиков, отчего и круглою именуется. Цветет в половине июля, и в то время за великим ее множеством издали не видно на полях никаких других цветов.
Камчатские бабы и казачьи жены коренье сей травы копают в осеннее время, но больше вынимают из мышьих нор, и высуша на солнце в кашу, в пироги и в толкуши употребляют, а за излишеством продают пуд от четырех до шести рублев.
Пареная сарана и с морошкою, голубелью или с другими ягодами вместе столченая может почесться на Камчатке за первое и приятнейшее кушанье: ибо оное и сладко и кисло, и питательно так, что ежели бы можно было употреблять ежедневно, то б недостаток в хлебе почти был нечувствителен.
Господин Стеллер считает ее пять родов:
1) кемчига, которая растет около Тигиля и Хариузовой. С виду походит она на крупный сахарный горох, да и вкусом, когда сварится, почти от него не разнствует, однако сей травы в цвету ни мне, ни Стеллеру не случилось видеть.
2) Круглая сарана, о которой выше упомянуто.
3) Овсянка, которая растет по всей Сибири, луковицы алых лилей, у которых цветки как кудри извиваются, а самые луковицы состоят из бесчисленных мелких зубчиков.
4) Титихпу, которая растет около Быстрой реки, но цвету ее ни ему, ни мне не случалось видеть.
5) Маттеит.
Сладкая трава в тамошней экономии за столь же важную вещь, как и сарана почитается: ибо камчадалы употребляют оную не токмо в конфекты, в прихлебки и в разные толкуши, но и во всех суеверных своих церемониях без ней обойтись не могут: а российскими людьми почти с самого вступления в ту страну проведано, что из ней и вино родится: и ныне там другого вина, кроме травяного, из казны не продается.
Помянутая трава нашему борщу во всем подобна. Корень у ней толст, долог, разделен на многие части, снаружи желтоват, внутри бел, а вкусом горек и прян как перец. Ствол тощий о трех и четырех коленах, вышиною почти в человека, цветом зеленый и красноватый с белыми короткими волосками, которые около колен подоле.
Коренных листьев около одного ствола по пяти, по шести и по десяти случается, которые немало от борщовых не разнствуют, и содержатся на толстых, круглых, тощих, зеленых, красными крапинками распестренных и мохнатых стеблях. По стволу при каждом колене по одному такому ж листу, токмо без стебля.
Цветки маленькие белые, как у борща, укропа и других того сродства произрастающих. Каждый цветок о пяти листках, из которых внешний всех больше, внутренний меньше, а боковые средней величины между оными. Все по концам сердечком. Зарод двойной в средине каждого цветка с двумя короткими тоненькими шейками, окружен пятью белыми, тонкими, длиною цвет превосходящими тычками с зелеными головками.
Цветы вообще вид тарелки имеют: ибо стебли, на которых так называемая умбелла содержится, по краям доле, а в средине короче. Бывают же и от каждого колена ветви и на них цветы, как выше показано. Семена точно как борщевые.
Сей травы по всей Камчатке весьма довольно. Камчадалки приуготовляют оную следующим образом: нарезав стеблей, на которых коренные листья содержатся (ибо стволье к тому негодно, может быть для того, что их не столько собрать можно, как стеблей, когда они молоды, а тогда уже не сочны, когда стебли в надлежащую вышину возрастают), оскабливают кожу с них раковиной и вешают на солнце сперва по одному, потом связывают их в маленькие так называемые куклы по десяти стеблей, а из десяти до 15 кукол переплетенных состоит тамошняя пластина.
Когда трава провянет, тогда кладут оную в травяные мешки, в которых она по нескольких днях сахарится, то есть сладкою пылью осыпается, которая выступает, может быть, изнутри ее. Сия пыль, или травяной сахар, вкусом солотковат и несколько противен, а стрясается его с пуда сушеной травы не более четверти фунта.
При заготовлении объявленной травы женщины надевают перчатки: ибо сок ее столь ядовит, что тело от него безмерно пухнет; чего ради как русские, так и камчадалы, которые весною едят сладкую траву сырую, кусают ее к губам не прижимая.
Мне самому случилось видеть, коим образом страдал от того некоторый приезжий, который, смотря на других, ел сладкую траву сырую, не употребляя никакой осторожности, слупая кожу с нее зубами, ибо у него не токмо губы, но и борода, и нос, и щеки, до которых он сочною травою касался, тотчас опухли и спрыщивели: и хотя пузырье прорвалось скоро, но струпье и опухоль не сошла более недели.
Вино из ней гонится следующим образом: сперва делают приголовок, кладут несколько кукол, или пластин, травы в теплую воду, заквашивают в небольшом судне жимолостными ягодами, или голубелью, и закрыв и завязав посуду крепко, ставят в теплое место и держат до тех пор, пока приголовок шуметь перестанет: ибо оный в то время, когда киснет, столь сильно гремит, что дрожит и самое судно.
Потом затирают брагу таким же образом, как приголовок; воды столько кладут, чтоб трава могла токмо смочиться, и вливают в оную приголовок. Брага поспевает обыкновенно в сутки, а знак, что она укисла, тот же, как о приголовке объявлено.
Из книги Белые призраки Арктики автора Аккуратов Валентин ИвановичРассказ В. АККУРАТОВА о полете в районе гипотетической Земли Андреева комментируют ПАВЕЛ НОВОКШОНОВ, ДМИТРИИ АЛЕКСЕЕВ, действительные члены Географического общества СССР ИСТОРИЯ ЗЕМЛИ АНДРЕЕВА В XVIII веке географические открытия в Арктике делались в основном людьми
Из книги Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания [без иллюстраций] автораЕвгений Додолев Начальник «Камчатки» В таком богатом памятниками городе, как Ленинград, есть, ко всему прочему, и неформальные, так сказать, достопримечательности. Среди них особое место занимает котельная, известная завсегдатаям ЛРК (Ленинградского городского
Из книги В мире животных [Выпуск 3] автора Дроздов Николай НиколаевичАльбом «Начальник Камчатки» (1984) 1. Последний герой Ночь коротка цель далека Ночью так часто хочется пить Ты выходишь на кухню но вода здесь горька Ты не можешь здесь спать Ты не хочешь здесь жить Доброе утро, последний герой! Доброе утро тебе и таким как ты! Доброе утро,
Из книги Парус плаваний и воспоминаний автора Бондарин Сергей АлександровичОТ КАМЧАТКИ ДО ЯПОНИИ Огромны просторы и бесконечно разнообразна природа России. Вероятно, многие мечтают посетить разные ее уголки и, быть может, открыть для себя что-то новое, необычное. Но есть на карте нашей страны особые места, побывать в которых мечтаешь всю жизнь.
Из книги Подвиг пермских чекистов автора Марченко Анатолий ТимофеевичЧеловек с камчатки Я вошел в вагон в Иркутске и вскоре уже знал, что мой сосед но купе, симпатичный жизнерадостный старик с мясистым носом и седым чубом, - человек с Камчатки. Так отозвались о нем другие спутники. И это показалось странным: в его речи слышался украинский
Из книги Цой Forever. Документальная повесть автора Житинский Александр НиколаевичАвенир КРАШЕНИННИКОВ Черемуховый лог
Из книги Самые знаменитые путешественники России автора Лубченкова Татьяна Юрьевна Из книги Первое российское плавание вокруг света автора Крузенштерн Иван ФедоровичСТЕПАН ПЕТРОВИЧ КРАШЕНИННИКОВ Сведений о детских и юношеских годах Степана Крашенинникова почти не сохранилось. Известно только, что он родился 31 октября 1711 года в Москве, в семье солдата.С 1724 по 1732 год. Степан обучался в Московской Заиконоспасской школе, которая также
Из книги Описание земли Камчатки автора Крашенинников Степан Петрович Из книги Путешествия вокруг света автора Коцебу Отто Евстафьевич Из книги Виктор Цой автора Калгин Виталий Николаевич Из книги Виктор Цой и его КИНО автора Калгин Виталий Из книги Виктор Цой автора Житинский Александр Николаевич«НАЧАЛЬНИК КАМЧАТКИ» Четвертого февраля 1984 года Виктор и Марьяна, уже давно жившие вместе, зарегистрировали брак. Толчком к этому, как вспоминала Марьяна, послужила именно эпопея Цоя с откосом от армии. Долгое время в ленинградской тусовке ходили всевозможные слухи
Из книги автора«Начальник Камчатки» 1984 год 1. Последний герой2. Каждую ночь3. Транквилизатор4. Сюжет для новой песни5. Гость6. Камчатка7. Ария мистера Икс8. Троллейбус9. Растопите снег10. Дождь для нас11. Хочу быть с тобой12. Генерал13. Прогулка романтикаЗимой 1984 года у музыкантов «КИНО:
Из книги автора1984 «Начальник Камчатки» Я написал эту цифру, этот очередной год жизни нашего героя и вспомнил вдруг, что так называется знаменитый роман Оруэлла, запрещенный к изданию и чтению в Советском Союзе.Потому что в этом фантастическом романе, изданном в Англии в 1948 году,
Тут можно читать бесплатно Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки. Жанр: Биографии и Мемуары издательство Литагент «5 редакция», год 2004. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте сайт (NiceBooks) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки краткое содержание
Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки - описание и краткое содержание, автор , читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки сайт
Степан Петрович Крашенинникова (1711-1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так славна Россия. Сын солдата, за выдающиеся успехи в учебе он был выбран для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.
Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, сообщив в Петербург, что с исследованием Камчатки справится студент Крашенинников. И он справился!
За 10 лет (1733-1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население, собрал богатейшие научные коллекции, сделал записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, составил словарик корякского языка.
Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая русская научная монография «Описание земли Камчатки» – и она же стала первым международным бестселлером. Почти немедленно после выхода из печати в 1755 году книга была переведена на главные европейские языки: французский (1760), английский (1764), немецкий (1766), голландский (1770) – и вызвала огромный интерес как ученых, так и читающей публики.
На то, чтобы этот эпохальный труд увидел свет, его автор положил жизнь: отправившись из Санкт-Петербурга в научную экспедицию юным студентом, Крашенинников вернулся в столицу только через десять лет – и еще двенадцать, до самой смерти, готовил книгу к изданию.
Вот почему и сегодня, через 250 лет, мы с жгучим интересом знакомимся с этой terra incognita XVIII века, читая захватывающие, невероятные, но тем не менее абсолютно достоверные описания всего, что встретил и изучил во время путешествия Крашенинников. К этому добавляется чувство восхищения: вот, оказывается, как много может сделать для своего Отечества один человек.
Электронная публикация книги С. П. Крашенинникова включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, в том числе редчайших старинных карт и уникальных рисунков. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешественники» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.
Описание земли Камчатки читать онлайн бесплатно
Перейти на страницу:
Известно выражение М. В. Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». Но кто же это могущество «приращивал»?
Степан Петрович Крашенинников (1711–1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так богата Россия. Будущий академик родился в семье солдата. Учась в Московской славяно-греко-латинской академии, проявил выдающиеся способности, за что по указу Сената был направлен в Петербург для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.
Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, написав в Петербург, что с исследованием Камчатки самостоятельно справится студент Крашенинников. И он справился!
За 10 лет (1733–1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население… Крашенинников собрал богатейшие научные коллекции, содержавшие гербарии и чучела, одежду и инструменты, записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, словарик корякского языка.
Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая в России научная монография – «Описание земли Камчатки», которая и через четверть тысячелетия после публикации вызывает не только неподдельный читательский интерес, но и чувство восхищения: как много может сделать для Отечества один человек.
От редакции
С появлением Крашенинникова и Ломоносова подготовительный период в истории научного творчества русского народа кончился. Россия окончательно как равная культурная сила вошла в среду образованного человечества.
В. И. Вернадский
Труд виднейшего после М. Ломоносова русского академика Семена Петровича Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755) стал первой в России книгой в жанре «научных путешествий» – прежде никто не решался писать научную монографию русским разговорным языком. С самого начала эта книга пользовалась огромной популярностью у широкой публики: легкость изложения и новизна научного материала сделали свое дело.
Научный мир тоже оценил ее по достоинству: книга стала одним из главных источников при составлении «Словаря Академии Российской» наряду с сочинениями Державина, Ломоносова и Сумарокова, в следующие 25 лет была переведена на 4 иностранных языка и 6 раз издана.
И по прошествии четверти века «Описание земли Камчатки» – это бесценное достояние географической и исторической науки – все еще вызывает интерес у любознательного читателя, поскольку в ней собраны уникальные этнографические, исторические и биологические материалы, добытые первопроходцами Камчатки: Крашенинниковым и Стеллером (собранные последним сведения, следуя предписанию Академии наук, Степан Петрович включил в свой труд с указанием авторства).
«Описание земли Камчатки» издавалось несколько раз. Первый печатный текст книги представлял собою последнюю авторскую редакцию, которых С. П. Крашенинников сделал четыре. В 1818–1819 гг. по распоряжению тогдашнего президента Академии наук С. С. Уварова в рамках издания «Полного собрания ученых путешествий по России» было осуществлено новое издание, существенно отличавшееся от первого. Труд С. П. Крашенинникова составил первые два тома «Полного собрания».
Подготовка книги велась под руководством минеролога академика В. М. Севергина; другими участниками этого проекта стали анатом и физиолог академик П. А. Загорский, натуралист академик А. Ф. Севастьянов и астроном академик В. К. Вишневский. Их трудами были подготовлены комментарии и дополнения, излагавшие новые данные, накопленные наукой за время, прошедшее с середины XVIII в.
В 1949 г. издательством Главсевморпути, под общим руководством президента Географического общества Союза ССР при Академии наук СССР академика Л. С. Берга, директора Института географии Академии наук СССР академика А. А. Григорьева и профессора Института этнографии Академии наук СССР Н. Н. Степанова, было подготовлено новое издание «Описания земли Камчатки».
К тому времени были обнаружены рукописи (вторая и третья редакции) Крашенинникова, позволившие дополнить по ней те места, которые были изъяты самим автором, вероятнее всего, не по собственной инициативе (в настоящем издании они приведены в квадратных скобках), чтобы как-то смягчить слишком уж откровенно изображенный цинизм и зверства камчатских правителей.
В качестве приложения к изданию 1949 г. во втором томе были помещены и несколько других работ Крашенинникова, тематически объединенные с основным его произведением: «Описание пути от Большерецкого острогу вверх по Большой реке до теплых вод и оттуда до имеющейся на Аваче реке близ ее устья горелой сопки», «Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога», «Описание камчатского народа», «Описание камчатского народа, сочиненное по сказыванию камчадалов», «Об укинских иноземцах», «О коряках оленных», «Описание корякского народа», «О курилах, живущих на Поромусир и Оннекута островах, которые от русских другим и третьим Курильским островом называются», «Описание Курильских островов по сказыванию курильских иноземцев и бывалых на оных островах служивых людей», «О заготовлении сладкой травы и о сидении из нее вина», «О касатках», «О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцев изменах и о бунтах служивых людей».
Вошли в это издание также донесения и рапорты, отправленные им руководству Камчатской экспедиции и донесения, не публиковавшиеся прежде, а также не законченное Крашенинниковым предисловие к первому изданию и его автобиография.
Были изучены также дневники Крашенинникова, в которые он заносил подробные сведения об «иноземческих» острожках. Этими сведениями были в сносках дополнены те, что вошли в первую часть «Описания земли Камчатки». В общем, издание 1949 г. было осуществлено на высоком научном уровне.
Настоящее издание в первую очередь ставит перед собой цели познавательно-развлекательные. И потому нам казалось важным облегчить любознательному читателю знакомство с этим выдающимся произведением русской научной мысли. С этой целью, без вмешательства в стилистику автора, текст дан не просто в новой орфографии по правилам 1918 г.
Перейти на страницу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141Похожие книги на "Описание земли Камчатки", Степан Крашенинников
Книги похожие на "Описание земли Камчатки" читать онлайн бесплатно полные версии.
Степан Крашенинников читать все книги автора по порядку
ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ КАМЧАТКИ
СТЕПАН ПЕТРОВИЧ КРАШЕНИННИКОВ И ЕГО ТРУД «ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ КАМЧАТКИ»
Имя Степана Петровича Крашенинникова давно и прочно вошло в историю науки.
Признание своих заслуг Крашенинников получил еще при жизни. Академия Наук в ряде постановлений одобрила основной труд Крашенинникова «Описание Земли Камчатки» — итог всей его научной работы.
Труд этот вышел из печати вскоре после смерти автора. «Конец житию его (Крашенинникова. — Н . С .) последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последней лист сего описания был отпечатан», сообщает его первый биограф (Миллер ) .
Уже после первого издания труд Крашенинникова был переведен на западноевропейские языки (в 1764 г. — на английский язык, в 1766 г. — на немецкий, в 1767 г. — на французский, в 1770 г. — на голландский) и занял видное место в географической и этнографической литературе.
В 1786 г. «Описание Земли Камчатки» было переиздано Академией Наук.
В 1818 г., когда было предпринято издание «Полного собрания ученых путешествий по России», первым в этой серии было выпущено «Описание Земли Камчатки», изданное, таким образом, третий раз.
Академия Наук назвала имя Крашенинникова в числе своих наиболее выдающихся представителей.
«Нестором русской этнографии» назвал его крупнейший русский этнограф Л. Я. Штернберг .
Восторженно о труде Крашенинникова отзывался и замечательный деятель русской науки Д. Н. Анучин. Отмечая, что «Описание Земли Камчатки» появилось ранее, чем были совершены кругосветные экспедиции Лаперуза, Кука, Форстера», Анучин указывал, что труд этот сохранил все свое значение «и в настоящее время, как одно из древнейших, правдивых и обстоятельных изображений быта и нравов населения «на берегах восточной Азии» .
Крашенинникова по праву можно назвать классиком русской науки. «Классической книгой» называет его труд академик Л. С. Берг . Данные этой книги широко используют советские ученые самых различных специальностей: географы, этнографы, историки, лингвисты, археологи и т. д.
Однако мы далеко недостаточно знаем как этот труд, так и жизнь и работу Крашенинникова в целом; только недавно стала известной рукопись «Описание Земли Камчатки», и поэтому лишь настоящее издание печатается с учетом рукописи.
Впервые в настоящем издании публикуются рапорты Крашенинникова и некоторые другие его работы о Камчатке, являющиеся ценным дополнением к его основному труду.
Только недавно началась работа по созданию научной биографии Крашенинникова.
Вплоть до 1939 г. единственной биографией Крашенинникова являлась биография, (написанная Миллером и опубликованная в предисловии к первому изданию «Описания Земли Камчатки», на нее ссылались и ее повторяли все последующие биографы Крашенинникова.
В 1939 г. впервые на основе изучения архивных материалов А. И. Андреев написал и опубликовал краткую научную биографию С. П. Крашенинникова. В это же время была сделана попытка дать оценку разносторонним материалам и исследованиям Крашенинникова — попытка дать оценку Крашенинникова как этнографа, историка, лингвиста (статьи Г. М. Корсакова, Н. П. Никольского, С. Н. Стебницкого, H. H. Степанова ). Академик Л. С. Берг дал оценку Крашенинникова как географа .
Всю эту работу по изучению жизни и творчества С. П. Крашенинникова, начатую с 1939 г., можно рассматривать лишь как первые шаги. Жизнь и творчество крупнейшего русского ученого XVIII века, сподвижника М. В. Ломоносова, должны стать предметом монографического исследования, для которого необходима в первую очередь публикация текстов С. П. Крашенинникова.
«Описание Земли Камчатки» (1755) С. П. Крашенинникова было первым монографическим трудом о крайних восточных владениях Российской империи.
С Камчаткой русские люди были к тому времени знакомы уже довольно давно.
Предания о первых русских людях на Камчатке были широко распространены во времена Крашенинникова в нескольких вариантах. В окончательном тексте своего труда Крашенинников так передает это предание:
«Кто первой из российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства; а по словесным известиям приписывается сие некакому торговому человеку Федоту Алексееву, по которого имени впадающая в Камчатку Никул речка Федотовщиною называется: будто он пошел из устья реки Ковымы Ледовитым морем в семи кочах; будто погодою отнесен от других кочей и занесен на Камчатку, где он и зимовал со своим кочем; а на другое лето, обшед Курильскую лопатку, дошел Пенжинским морем до реки Тигиля, и от тамошних коряк убит зимою со всеми товарищи, к которому убивству аки бы они причину сами подали, когда один из них другого зарезал: ибо коряки, которые по огненному их оружию выше смертных почитали, видя что и они умирать могут, не пожелали иметь у себя гостей толь страшных» .
В более раннем историческом очерке «О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и бунтах служивых людей», Крашенинников несколько иначе передает то же предание:
«Прежде завоевания Камчатской землицы сперва бывал в оной землице промышленной человек Федот кочевщик в 17 человеках, которой из Ленского устья пошел с промышленным же, Фомою называемом, в 7 кочах. Из оных кочей два пришли в устье Анадыря реки под командою Фомы промышленного и поселились в Анадырском остроге, которой в то время еще вновь заводился, а третей коч, на котором Федот был, пришел в устье Камчатки реки и по оной реке вверх дошел до впадающей в него по течению с правой стороны Никул речки, которая имеется в верстах во 100 ниже Верхнего острогу и ныне Федотовщиною называется, а остальные 4 коча без вести пропали. На устье помянутой речки Никул Федот с товарищи зимовал, а весною на том же коче из устья Камчатки реки в море вышел и, обшед Курильскую лопатку, шел по Пенжинскому морю до реки Пареня, где он с товарищи зазимовал. И той зимы от брата своего за ясырку зарезан, а потом и все оставшие от коряк побиты» .
Это предание было известно не только на Камчатке, но и в Якутске. Г. Миллер записал его в 1737 г. и внес его в свою работу «География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году».
«В реку Камчатку впадает ручей Никул или Федотиха, отмеченный первым поселением русских, — рассказывает Миллер, — история повествует, что поселенцы явились с устья Лены и, будучи занесены сюда бурей, явились на Камчатку за много лет раньше настоящего завоевания этой страны русскими. Прибыв к устью этого ручья, который и сохранил свое название по имени их предводителя, они здесь прочно осели» .
Предания, записанные Крашенинниковым и Миллером на Камчатке и в Якутске, подтверждаются данными камчатского казака Ивана (Игнатия) Козыревского; на чертеже Камчатки, составленном Козыревским, имеется река Федотовщина и к ней текст: «Зимовья два были. В прошлых годах из Якуцка города морем на кочах были на Камчатке люди, а которые у них в аманатах сидели, те камчадалы и сказывали, а в наши годы с оных стариков ясак брали, два коча сказывали, и зимовья знать и поныне» .
Еще Крашенинников отождествил Федота Алексеева или Федота кочевщика со спутником Семена Дежнева в его экспедиции 1648 г. Эту расшифровку большинство последующих исследователей склонно было принять, и отождествление это весьма вероятно. Но если даже не принимать этого отождествления, то совершенно бесспорным на основании приведенных данных является тот факт, что русские побывали на Камчатке еще задолго до похода Атласова.
Данные о Камчатке находим и в ряде русских документов, составленных задолго до похода Атласова. На чертеже 1667 г. воеводы Петра Годунова имеется река Камчатка, впадающая в океан, омывающий с востока Сибирь. О реке Камчатке упоминается в «Списке с чертежа Сибирские земли» 1672 г. Имеется река Камчатка и на чертеже Виниуса, датируемом между 1672 и 1689 гг.
С этих чертежей данные о Камчатке переходят и в западноевропейские карты. Так на чертеже Витсена имеется Kamtzetna.
Данные о Камчатке до похода Атласова скудны и зачастую неточны. Характерно то, что общий чертеж Сибири С. У. Ремезова, составленный в 1698 г. и по времени как бы подводивший итог знаниям о Сибири в XVII веке, изображает Камчатку как реку с городом.
С похода Атласова начинается новый этап в изучении Камчатки.
«Скаски» пятидесятника Вл. Атласова от 3 июня 1700 г. и 10 февраля 1701 г. содержали исключительно богатый географический и этнографический материал, незамедлительно пущенный в оборот тем же Ремезовым. С. У. Ремезов еше до прибытия первой «скаски» Атласова в Москву просил разрешения у тобольского воеводы «списать» ее, так как она ему была нужна для «чертежа всей Сибирской земли» .
На чертежах Ремезова этого времени Камчатка уже фигурирует как полуостров, на них дана подробно речная сеть, нанесены озера, горы, а также даны сведения о расселении народов.
После похода Атласова материал о Камчатке непрерывно растет. Включение Камчатки в состав Русского государства устанавливало регулярные связи центра с Камчаткой. С созданием административных центров («острогов») и с организацией административного аппарата в документальных источниках находят отражение различные стороны жизни на далекой окраине Русского государства. Эти материалы накапливаются в результате деятельности различных учреждений на Камчатке, а также в Якутске (в ведении его находилась Камчатка) и в Петербурге. Появляются и новые, более подробные и более точные карты, с 1720-1721 гг. начинаются геодезические съемки на территории Камчатки. Некоторые материалы о Камчатке дает первая экспедиция Беринга .
Вторая экспедиция Беринга открывает новый этап в изучении и исследовании Камчатки . Камчатка становится объектом специального научного исследования; оно связано с тремя именами. Последовательно один за другим работают над изучением Камчатки Миллер, Крашенинников и Стеллер.
Работа Миллера интересна в двух отношениях. Во-первых, она как бы подводит итог всему предшествующему изучению Камчатки. Ни Миллер, ни Гмелин не поехали на Камчатку, как предполагалось первоначально, и Миллер ограничился сбором того материала, какой можно было достать в Якутске. В декабре 1737 г. Миллер писал в Академию Наук: «В Якуцке времени в забавах терять не хотел для того, что тамошней уезд весьма велик, а особливо, что я тамошней архив в полном состоянии нашел и для того ничего упустить не хотел, дабы ежели бы нам в Камчатку ехать не случится, то бы я однакож в состоянии быть мог об отдаленнейших восточных и северных краях надлежащее известие учинить» . Работа Миллера «География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году» является сводкой всего того материала, который можно было собрать о Камчатке без специальной полевой работы на самой Камчатке. Во-вторых, работа Миллера послана была автором на Камчатку Крашенинникову как руководство в его полевой работе («вместо предводительства», как было написано в «ордере») . В связи со всем этим работа Миллера приобретает для нас особое значение.
Опубликованная только в 1774 г. в виде приложения к «Beschreibung von dem Lande Kamtschatka» Стеллера и не сыгравшая после опубликования труда Крашенинникова никакой роли в науке, работа Миллера имеет большое значение для оценки всего того, что было сделано Крашенинниковым на Камчатке: она почти как в зеркале отражает все то, что было известно о Камчатке до поездки Крашенинникова.
Миллер использовал как «различные письменные» (в том числе геодезические материалы), так и «устные сообщения».
Работа его начинается с определения местоположения Камчатки. «Хотя название «Камчатка» принадлежит, собственно, только одной реке, а не целой стране, тем не менее вошло в привычку называть таким образом тот большой полуостров, который простирается к югу от реки Анадыря и ограничивается с востока Великим океаном, а с западной стороны заливом, известным под названием Пенжинского моря. Географическое положение Камчатки определяется, согласно наблюдениям и предположениям, пространством, находящимся между 52-м и 64-м градусами северной широты. Что же касается долготы, то крайнее западное побережье находится на расстоянии, примерно, 27 градусов восточнее города Якутска, который, по астрономическим исчислениям, находится предположительно в 100 градусах от Санкт-Петербурга».
Далее следует описание двух «главных» рек на Камчатке: Камчатки и Быстрой. Сведения о первой даются более обстоятельно, так как она «уже измерена и описана геодезистами». Использованы при этом описании и «устные сообщения». Так, если геодезисты отмечают «маленькую реку» Халилики, приток Камчатки, то «согласно устных сообщений», «она представляет собою только небольшой ручей». О реке Крестовке Миллер сообщает, очевидно, также на основании устных сообщений, что русские вдоль по ее течению добрались до реки Камчатки и в устье его обозначили занятие края водружением там креста».
Рассказывая об острогах по рекам Камчатке и Быстрой, Миллер отмечает, что недалеко от Нижнего Камчатского острога «было приступлено к постройке нового поселения, а в двух верстах вниз по течению реки заложен мужской монастырь, но от всего этого со времени последнего мятежа не осталось и следа». Миллером сообщаются сведения и об огнедышащих горах по реке Камчатке.
При наличии различных сведений Миллер сопоставляет их. Так, им отмечается «маленькая река, которую геодезисты именуют Оратышем, но настоящее название которой, по устным же сообщениям, Радуга».
Описывая относительно подробно реки Камчатку и Быструю, Миллер о других реках дает скудные сведения, указывая следующее: «Остальные камчатские реки, впадающие в море как на востоке, так и на западе, известны почти исключительно только по имени. По тем местностям еще не было совершено достаточно путешествий; равным образом их не подвергли таким точным измерениям и съемкам, как места, расположенные вдоль названных главных рек».
Однако и при описании этих рек Миллер также — там, где представляется возможным, — корректирует одни данные другими. Так, говоря о реке Таловке, Миллер отмечает, что «дальше, через 36 верст, находится значительный ручей Кузьмина, который, по ошибочному определению геодезистов, впадает якобы в следующую реку Пенжину, но, по единодушному заявлению всех знающих местность, втекает в Таловку». Цифровые данные относительно рек, сообщаемые геодезистами, по мнению Миллера, носят условный характер. «Необходимо иметь в виду, — пишет Миллер, — что все вышеприведенные расстояния исчислены по дороге, которая находится в довольно значительном отдалении от морского побережья. Поэтому и выводы относительно отдаленности устьев указанных рек могут быть признаны имеющими только приблизительный характер».
Изложив данные о реках (главным образом данные геодезистов о длине рек и расстояниях между ними), Миллер переходит к характеристике «языческого населения» Камчатки, которое принадлежит к трем народностям: курильцам, язык которых распадается на два наречия, камчадалам и корякам. Касается Миллер происхождения названия «Камчатка» и высказывает следующие соображения:
«Относительно происхождения названия «Камчатка» некоторые уверяют, будто во времена занятия русскими страны среди камчадалов проживал выдающийся человек, по имечи Кончат. Однако, это далеко не достаточно достоверно. Еще менее обосновано мнение, будто якутский казачий атаман Владимир Атласов, положивший начало подчинению Камчатки русским, и дал этой стране ее название, некоторым образом созвучное их собственному имени: якутские архивные данные удостоверяют, что в Якутске еще за десять лет до этого Камчатка называлась этим своим именем.
Вероятнее всего, что это имя перешло к русским от коряков. Проживающие по берегам реки Олюторы называют камчадалов на своем языке «кончало», а так как русские именно от коряков получили первые сведения о реке Камчатке и о камчадалах, то можно предположить, что русские слышали упоминание коряками страны, реки или народа под таким названием. И разве трудно было из коряцкого слова «кончало» при неправильном его произношении и с прибавлением русского окончания возникнуть (в устах сибирского казака) названию «Камчатка»!
Термин «курильцы» Миллер выводит из «курида», — так камчадалы называют курильцев.
Термин «коряк» Миллер затрудняется объяснить («название коряков не находит ни объяснения, ни достаточного обоснования»).
Далее Миллер касается сбора ясака и указывает, какие группы «причислены» в этом отношении к тем или иным острогам. Рассказывая об этих группах, Миллер сообщает сведения о жилище коренного населения и описывает кратко летние и зимние («подземные») жилища. Ввозятся на Камчатку: «товары, которыми пользуются как русские жители, так и языческое население для пошивки одежды» («обыкновенное немецкое и русское полотно, всевозможного рода китайские шелковые ткани, особенно фанза, китайская хлопчатобумажная материя, известная под названием китайки, бухарский ситец, русская белая и в полоску холстинка, шкуры северных оленей в сыром и обработанном виде, лосиная кожа, также в сырье и в отделке, шкуры росомах, особенно такие, на которых есть белые пятна, юфтяная и подошвенная кожа, а также оленьи шубы, называемые парками»), крупные разноцветные стеклянные бусы, идущие на украшение у языческих племен, иголки и нижи для русского населения, ножи, топоры, огнива, медные, латунные и железные котлы и, вообще, всякие железные изделия, наконец порох и свинец, а также китайский, черкасский и голландский листовой табак и водка — «самые, лучшие и ценимые на Камчатке товары».
Таковы сведения о Камчатке, которые сообщает в своем обзоре Миллер. Сознавая всю неполноту и краткость этих данных, Миллер заканчивает их следующим образом: «Мне следовало бы упомянуть еще о некоторых обстоятельствах, близко касающихся туземцев-язычников на Камчатке, например об их религии, образе жизни, нравах и обычаях, если бы только имеющиеся на этот счет сведения были достаточны для исчерпывающего повествования. Но так как я вынужден отложить это до другого раза, то вместо этого добавлю здесь о соседних с Камчаткой странах то, что об этом известно в данных краях».
В своем заключении «о соседних с Камчаткой странах» Миллер сообщает о Курильских островах, побережье к западу от Камчатки (Охотское побережье) и, наконец, приводит некоторые соображения о проливе между Азией и Америкой.
Таково содержание работы Миллера «География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году». Нельзя отказать Миллеру в том, что он использовал все данные, какие можно было собрать в Якутске о Камчатке. Сводка получилась добросовестная, но вместе с тем краткая и далеко не полная. Дать исчерпывающую работу о Камчатке можно было, только собрав материалы на самой Камчатке.
Задача эта с успехом была разрешена Степаном Петровичем Крашенинниковым.
Жизненный путь Степана Петровича Крашенинникова во многом напоминает жизненный путь его великого современника — Михаила Васильевича Ломоносова.
Так же как Ломоносов, Крашенинников вышел из народа.
Так же как Ломоносов, Крашенинников силою своего таланта пробился к высотам науки и стал одним из блестящих представителей русской науки XVIII века. Подобно Ломоносову, Крашенинников был патриотом своей великой родины и неустанно ратовал и боролся за развитие русской науки и русской культуры...
Наконец, так же как Ломоносов, Крашенинников испытывал большие лишения, а дворянская империя после его смерти даже не обеспечила семью этого крупнейшего русского ученого XVIII века.
Скудны и во многом неясны данные о первых годах жизни Степана Петровича Крашенинникова.
Н. И. Новиков, располагая какими-то не дошедшими до нас материалами, а скорее всего устными сведениями (после смерти Крашенинникова к этому времени прошло семнадцать лет и, несомненно, живы были его дети), писал в 1772 г., что отец Степана Петровича был солдат, а сам он родился в Москве .
Неудивительно поэтому, что когда Крашенинников вместе с другими студентами уезжал в Сибирь, то академические власти просили Миллера давать им ежедневно уроки географии .
Имея неплохую общеобразовательную подготовку и хорошее знание латинского и греческого языков, Крашенинников должен был заново учиться географии и натуральной истории.
Подробная фактическая история путешествия Крашенинникова в Сибирь и на Камчатку уже дана А. И. Андреевым в упоминавшейся его статье, являющейся первой научной биографией С. П. Крашенинникова.
Не останавливаясь поэтому на фактической стороне, коснусь лишь некоторых важнейших вопросов, связанных с экспедицией Крашенинникова.
Прежде всего далеко не ровно шла учеба Крашенинникова, которая одновременно была и выполнением определенных заданий. Материалы самой экспедиции не раскрывают интимных взаимоотношений между талантливым студентом и его профессорами и одновременно начальниками — Миллером и Гмелиным, в силу чего создается впечатление о дружной работе всего отряда, будто Миллер и Гмелин руководят работой студентов, учат их, а последние (в том числе и Крашенинников) растут под их руководством. Лишь ряд лет спустя вскрылось, что далеко, не все было гладко в этих взаимоотношениях. Михаил Васильевич Ломоносов в своей работе «История академической канцелярии», написанной страстно и горячо, раскрыл некоторые интимные моменты работы Камчатской экспедиции.
Вспоминая, как из Славяно-греко-латинской академии взяты были двенадцать студентов в Академию Наук, Ломоносов с горечью рассказывает: «...взяты были из Московских Заиконоспасских школ двенадцать человек школьников в Академию Наук, между коими находился бывший после профессор натуральной истории Крашенинников... оных половина взяты с профессорами в Камчатскую экспедицию, из коих один удался Крашенинников, а прочие от худова присмотру все испортились» . Касается Ломоносов и специально работы Крашенинникова под руководством Миллера и Гмелина. Рассказывая об отъезде Гмелина за границу и поручительстве за него Ломоносова и Миллера, Ломоносов вспоминает: «Первой сыскался друг его профессор Миллер и в товарищи склонил к себе профессора Ломоносова, которой сколько ласканием Миллеровым, а больше уверился словами покойного Крашенинникова, которой о Гмелинове добром сердце и склонности к российским студентам Ломоносову сказывал, что де он давал им в Сибири лекции, таясь от Миллера, которой в том ему запрещал» .
О режиме, который был установлен Миллером в экспедиции, сам Миллер под горячую руку проговорился в 1750 г., более чем десять лет спустя после экспедиции.
В 1750 г. Ломоносов и Крашенинников (тогда уже профессор) дружно выступили с критикой норманистской работы Миллера «О начале российского народа». В том же году Крашенинников назначен был вместо Миллера ректором академического университета.
Свою обиду на Крашенинникова Миллер выразил в несколько странной форме в беседе с Г. Н. Тепловым, одним из советников президента Академии Наук К. Разумовского. Об этой беседе Миллера с Тепловым и последующей затем беседе Миллера с Разумовским рассказывается следующим образом в документе, подписанном самим Разумовским: «И понеже к следствию той диссертации (Миллера. — Н . С .) в собрании академическом определен был в должность секретаря бывший тогда адъюнкт, который ныне профессор Крашенинников, который при том почти первый голос давать или сходного с делом изъяснения от него, Миллера, требовать должен был, то он, Миллер, из единой, как видно, злости поносил его, профессора Крашенинникова, некоторым господам профессорам и господину асессору Теплову говорил, что он, Крашенинников, был у него под батожьем... Как в присутствии моем помянутый господин асессор, Теплов по его должности, как он член канцелярии академической, ему, Миллеру, говорил о ослушании им, Миллером, команды, презрении указов и дерзостных порицаниях, которые он противу своих товарищей, а особливо против профессора Крашенинникова произносит, тогда он, Миллер, предо мною самим, отпираясь от того всего, невежествуя, ругал оного господина асессора Теплова, а между тем мне ж самому он, Миллер, не закрылся, что Крашенинникова под батожьями он имел» .
Вряд ли нужно доказывать, что Миллер фигурально выразился и «батожье» не приходится понимать в буквальном смысле слова. «Под батожьем имел» следует понимать «под начальством имел». Однако и эта расшифровка (вряд ли возможна какая-либо другая) говорит о многом и в соединении с показаниями Ломоносова бросает яркий свет на взаимоотношения начальника Миллера и подчиненного Крашенинникова.
В годы новой учебы до своего отъезда на Камчатку (1733-1737) Крашенинников напряженно работал.
По сохранившимся работам Крашенинникова мы можем судить и о них и о научном его росте. Эти работы можно разбить на несколько групп. К первой относятся описания отдельных участков того пути, который совершили путешественники. Таковы, например, «Описание пути от Аргунских серебряных заводов до имеющихся по Онону реке теплых вод и оттуда до Читинского острогу» , «Описание пути от Итанцынского острогу до Баргузина, от Баргузина до теплых вод, а оттуда через Байкал море и Косою степью прямою дорогою до Верхоленского острогу» , «Описание пути от Олекминского острога до имеющихся у речки Кептендея соляных ключей и до соляной горы и оттуда возвратно до Олекминского острога» .
Работы эти по преимуществу географического типа. Крашенинников фиксирует в них определенный участок пути, указывает реки, речки, горы, урочища и т. д., отмечает остановки в пути и т. д.
Для характеристики такого типа работ приводим один отрывок из «Описания пути от Аргунских серебряных заводов...»:
«Серебренка речка от Аргунских заводов в 7 верстах, вышла с северрной стороны верстах в 20 из хребта и от переезду в верстах в 10 в реку Аргунь впала; немного повыше переезду сей речки течет в него с западной стороны из хребта речка Грязнуха. Чалбуча речка от Серебренки в 7 верстах вышла с западной стороны верстах в 6 из хребта и от переезду в 4 верстах в Аргунь впала. Буралакит сопка (Яшмовая гора) по левую сторону дороги от Чалбучи речки в 3 верстах. Она Яшмовою горою для того называется, потому что в ней яшму добывают.
Килга речка от Буралакита в 3 верстах, вышла с западной стороны верстах в 10 из хребта и от переезду верстах в 4 в Аргунь впала.
Точилная гора на правой стороне от речки Килги в 2 верстах. Она Точилною горою для того называется, потому что в ней точилы имеются. Против сей горы на левой стороне дороги есть небольшое озерко.
Нижняя Борзя речка от Точилной горы в 20 верстах, вышла с западной стороны из Газимурского хребта и от переезду в версте в Аргунь впала.
Середняя Борзя от Нижней в 5 верстах вышла с западной стороны из того ж хребта с Нижней Борзею и от переезду верстах в 3 в Аргунь впала. Здесь лошадей переменяли».
Вторая группа работ Крашенинникова этого периода — описания определенных объектов, интересовавших экспедицию по линии натуральной истории. К числу их относятся: отчет о поездке на теплые воды р. Онона , описание теплых вод реки Онона , отчет о поездке на теплые воды реки Баргузина , описание теплых вод реки Баргузина , описание теплых вод, реки Тунки , отчет о поездке на соляные ключи у реки Кептандей .
Для характеристики этой группы работ приводим отрывок из отчета о поездке на теплые воды реки Баргузина. «А июля 31 дня, как мы оные воды свидетельствовали, то мы вели кое несходство нашли между теплыми водами и между описанием оных вод, которое в Нерчинске жители вашему благородию (Гмелину. — Н . С .) в бытность вашу в Нерчинске словесно предъявили, а имянно:
1) Сказали они, что де теплые воды имеются на восточном берегу текущей в Онон речки Киры от берегу в версте, а по сказыванию бывших с нами вожей, от теплых вод до речки Киры целой день езды.
2) Теплые де воды текут ручьем из под каменной горы и потом в маленькое озерко собираютца, а оные де воды из горы так горячи текут, что в них и мясо свариться может, да и на самом озерке еще нарочито горячи. А по нашему следствию, оные воды с полудни на север из под каменной горы двемя ручьями выходят, и потом вместе соединяются, и текут ручьем до самого своего устья, где они в речку Кисон-усу впадают, а оные воды ни в какое озерко не собираются, и мясо в них свариться не может, потому что вышеписанной кусок мяса, которой мы июля 30 дни в вечеру во оной ключ опустили, поутру сырой выняли, и оные воды не так горячи, чтоб рука не терпела, но такие, какая живет в банях теплая вода, которая не очень горяча, ни студена, но умеренную теплоту имеет...
3) Живущие де около тех мест тунгусы оных вод во время болезней для получения здравия употребляют, и из оных вод для устужения их каналы проводят, и во оных от внешних болезней купаются и мужеской де пол с женским особливые каналы имеют. А мы будучи там никаких проведенных из ручья каналов не видали, кроме того, что на обоих ключах близ вершин их каменья великие от натуры тут лежат, которые помянутых ключей течение отчасти остановляют, отчего сделалось, что в тех местах помянутые ключи глубины на ¼ аршина имеют. Из оных мест то, которое на западном ключе, кругом бревнами четвероуголно огорожено и сверху прутьями покрыто, и в том месте мужеской пол купается, а то, которое на восточном ключе кругом не огорожено, но только сверх прутьями же покрыто, и в сем месте женской пол купается. У обоих вышеписанных мест ход, которым больные в помянутые места заходят, с западной стороны сделан, а кроме сих мест никаких каналов не имеется».
Третья группа работ представлена двумя небольшими работами этнографического типа: «Реестр, сколько под Баргузинским острогом и Баргузинского ведомства острожками ясашных тунгусов имеется и на сколько родов разделены» и «Описание братских мужиков Иркуцкого ведомства» . В этих работах Крашенинников перечисляет роды тунгусов и бурят, сообщает численность ясачных людей в каждом роде и кратко характеризует занятия и образ жизни.
О некоторых работах Крашенинникова этого периода мы узнаем только из его отчетов. Так, в отчете о поездке на реку Онон Крашенинников сообщает: «Также описал здесь принесенную ему от стрелка птицу, называемую жолну, которой описание вместе с описанием сих вод при сем рапорте прилагаетца». Особенно разнообразна была его деятельность при поездке на баргузинские теплые воды. Помимо работы над прямым заданием, Крашенинников последовательно просматривал дела Баргузинского острога («о изменах баунтоеских и кучидских и верхо-ангарских ясашных тунгусов выписали»), написал «вокабулариум тунгуского языка», «сочинил реестр имеющимся около тех мест (Баргузинского острога. — Н . С .) деревам, зверям, рыбам и птицам , написал «вокабулариум» бурятского языка, написал «реестр присудным деревням» близ Верхоленского острога, выписал из «старинных дел» Верхоленского острога «все то, что нам казалося принадлежащим до истории Верхоленского острогу», наконец «приехавши в Тутурскую слободу... сочинил реестр присудным деревням к помянутой слободе».
Особенного внимания, однако, заслуживают две работы Крашенинникова, стоящие несколько особняком от всех вышеперечисленных работ, выполненных по прямому заданию Миллера и Гмелина. Это «Дорожный журнал» , который вел Крашенинников в 1734-1736 гг. и небольшая этнографическая монография «О соболином промысле» .
«Дорожный журнал» Крашенинников вел с 27 сентября 1734 г. по 4 февраля 1736 г. Характер записей (ряд записей чисто личного характера) указывает на то, что журнал велся Крашенинниковым для себя, а не в порядке выполнения задания. Маршрут, отраженный в «Дорожном журнале»: Кузнецк, Томск, Енисейск, Красноярск, Канск, Удинск, Иркутск, Селенгинск, Нерчинск, Аргунск, Чита, Баргузин.
В «Дорожный журнал» Крашенинников записывал все, что заинтересовывало его в пути, все, что привлекало его внимание. А интересовало его очень многое. Любознательный студент внимательно наблюдал жизнь и обычаи тех народов, среди которых ему приходилось бывать (татары, буряты, тунгусы, монголы и др.). и нравы русского населения в Сибири, и енисейские писаницы и т. д. Многие записи Крашенинникова, бесспорно, и сейчас представляют значительный интерес и должны быть использованы современными исследователями, а сам «Дорожный журнал» заслуживает публикации.
Для характеристики содержания «Дорожного журнала» приведем из него несколько отрывков.
Вот несколько зарисовок быта «тюлиберских татар» на реке Томи:
«28 дня (сентября 1734 г. — Н . С .) от Терехиной деревни поехавши, Першуткину деревню проехавши, приплыли в вечеру в Мамышевы татарские юрты, в которых живут тюлиберские татары, где мы ночевать принуждены были, понеже для великих на Томе реке мелей ночью никоим образом ехать невозможно было. У сих татар юрты очень худо построены, иные на подобие русских изб, а иные из досок зделаны круглые и на подобие башни вверху сведены и все так землею осыпаны, что издали никак не можно за юрту признать, двери так малы, что немалому человеку почти полском лесть в них надобно. А полу в них нет, а на средине сделан комель, в котором днем и ночью, зимой и летом огонь беспрестанно кладут. Мы в сии юрты приехавши ни единой почти бабы не видали, понеже они думают, что к ним неприятели идут, все в лес разбежались...
30 дня поутру приплыли мы до Сустанаковых юрт, в которых живут тюлиберские татары; тут видели мы девку, которая четыре косы имеет, по две на стороне, вины опрашивая для чего сия девка от девок и от баб разнствует, понеже у девок кос по 10 и по 20 имеют, а у баб только по две по одной по стороне заплетаются. Узнали, что эта девка зговорена, и для того четыре косы имеет, а когда уже замуж выдет, то ей те четыре косы в две заплетают. Бабы татарские и девки сверх волосов мужские шапки надевают.
Тут же видели мы у трех дворов по 4 березки поставлены, на восток наклоненные, из которых на трех обрески китайчетые, стамедные, хамовые и зенденные навешены, а на четвертой передней из них повешена заячья кожа, на всех лапах его близ лап лоскутки красные привязаны. У сих березок оные татары по всякой год жертву приносят богу, наваривши браги великую кадь и к тем березкам вынесши, на них льют, и сами пьют, и таким образом бога молят, о котором сказывают, что с нашим богом на небе вместе живет, и меж собою великое содружество имеют. Они также как и татары барсаяцкие камски имеют, у них всех есть инструмент, которой русские бубном, а они тюрю называют, обод у него, как у сита, на одной стороне кожа, как на барабане натянута. Внутри его вдоль зделана толстая палка, а посредине него, где рукою держать, тоне выделано. Сквозь оную палку поперег продет железной прут, на котором железцы повешены, на одной стороне 4, а на другой пять, внутри ж на ободе также некоторые железцы навешены. В сей инструмент бьют колотушкою зайчинною, а иные собольею, неведомо чем набитою, а бьючи в него камы призывают чорта. У него во всем помощи просят. Они сказывают, что его видят в подобие стени человеческой. Мы говорили для чего не у бога, но у чорта помощь просят, сказали, что бог помощи нам как дать может, понеже он высоко живет, а чорт также как и мы на земле, того ради луче нам помочь и может».
А вот некоторые наблюдения над бытом русского населения в. Томске:
«В сем городе все почти по старине поступают, что из следующего явно есть. В поезду у них живут тысяцкие и бояры и во время венчания, как запоют «Исайя ликуй», священник берет не жениха, а тысяцкого за руку, тысяцкой же жениха, а жених невесту, как мы 13 октября видели.
У иных же бывают в поезду мальчики, которые по плечам шолковыми кушаками крест на крест повязаны, как мы 27 октября видели. Они напереди всех ехали, а называют тех мальчиков боярами. В Тобольске зговореные девицы по всякой день воют, тех девиц называют они пахабными, которые не воют...
К тому же у женщин кунтышы с долгими рукавами, шапки рогатые, а у мущин русские кавтаны и бороды, которое у них в таком употреблении есть, что мы во всю нашу бытность там не видали 10 женщин, которые бы по-немецки убраны были, но все или в треухах или с рогами, или рукава у кунтышей их по полу волочатся. А больше такой кунтыш на голову наложивши ходят. А мущины також де немногие без бород или в немецком платье ходят, но всякого чину дворяне, дети боярские, конные и пешие, казаки и торговые, кроме солдат и приезжих почти все с бородами и русское платье носят».
Эти замечательные бытовые зарисовки нравов туземного и русского населения Сибири ярко показывают, какую превосходную школу в эти годы прошел будущий исследователь Камчатки.
Не менее примечательна и работа «О соболином промысле», являющаяся, пожалуй, лучшим, что было дано в XVIII веке по этой теме. Позже, в несколько переработанном виде, Крашенинников включил ее в «Описание Земли Камчатки».
Большие трудности стояли перед Крашенинниковым при разработке этой темы. Сам Крашенинников справедливо отметил их в самом начале своей статьи:
«Трудно и почти невозможно человеку, которой сам на соболином промысле не бывал и никакими кроме жилых мест не езживал, описать все обстоятельства, которые в ловле соболей примечания достойны, потому что соболи не живут в близости от жилья, но в отдаленных местах, на высоких горах и в густых лесах, и так от людей бегают, что по многим местам, в которых прежде их бывало довольное число, ныне ради поселений людей и следу их не находится...
Еще труднее есть чрез промышленных людей, которых во всей Сибири множество находится надлежащее о соболином промысле известие получить. Ибо редко такие находятся, которые бы все обстоятельства своего промыслу охотно объявили, и токмо на одной Лене реке случилось найти таких верных людей, которые кроме того, что до настоящего промыслу принадлежит, и о имеющихся при оном промысле суеверия не утаили».
Крашенинниковым собраны были материалы у китайских, теленбинских, чечюйских, киренских и баргузинских промышленников. Больше всего материалов получено было у витимских. При переработке этой статьи для главы в «Описании Земли Камчатки» Крашенинников оставил только витимский материал, озаглавив главу «О витимском соболином промысле».
Первоначальный вариант этой работы интереснее, чем окончательный текст. В нем Крашенинников проверяет показания одних промышленников показаниями других, сопоставляет их, дополняет одни данные другими и т. д.
Три года напряженной полевой работы в Сибири создали из Крашенинникова того изумительного и проникновенного наблюдателя и исследователя, каким он выступает на Камчатке. Именно эта предварительная работа, а не многочисленные инструкции Миллера и Гмелина, объясняет прежде всего размах и глубину работы Крашенинникова на Камчатке, хотя некоторое значение в направлении работы имели, конечно, и эти инструкции.
В путешествие на Камчатку Крашининииков отправился из Якутска 5 июля 1737 г. и прибыл 28 октября в Большерецк .
12 июня 1741 г. Крашенинников покинул Камчатку, пробыв там таким образом, четыре года. Четыре года Крашенинников проработал один, на самой отдаленной окраине Российского государства, в той стране, где, по словам Карамзина, «человек поселился вопреки натуре, среди глубоких снегов, влажных туманов и гор огнедышущих» .
Неприветливо встретила Крашенинникова Камчатка. В пути судно «Фортуна» дало течь («такое учинилось нещастие, что судно вода одолела и уже в шпагаты забиваться стала»). В воду сбросили почти весь груз, бывший на судне, чтобы облегчить его («чего ради все, что было на палубах, также и из судна груз около 400 пуд в море сметали»). Пострадал и Крашенинников, который лишился всего своего груза. «Провианту моего брошено в море 11 сум, также чемодан с бельем. И больше у меня не осталось, как только одна рубашка, которая в ту пору на мне была», писал он в своем первом рапорте с Камчатки .
Трудны и тяжелы оказались и условия работы на Камчатке. Об этих трудностях скромный студент лишь изредка сообщает в своих рапортах. Занятый постройкой светлых и удобных «хором» для Миллера и Гмелина, Крашенинников пишет о избах русского населения на Камчатке, в которых ему пришлось жить «...у всех у них черные избы, к которым у некоторых проделаны маленькие каморки, и в те пущается тепло окнами из черных изб. Но в оных каморках зимою как ради стужи, так и ради угару жить невозможно, и мне оное от того известно, что случилось жить в такой каморке и ради беспрестанного от угару беспокойства вытти в черную избу» .
Два года (1739 и 1740) Крашенинников не получал денежного жалованья. Соответствующий указ не был прислан из Охотска. «А чего ради о том неизвестно, — пишет Крашенинников, — и я от того ныне терплю немалую нужду и палcя в долги». В Охотск Крашенинников не сообщил об этом «за опасением, дабы оное мне в вину не причлось, что кроме коммандиров бил челом», как указывает он в своем рапорте . «Коммандирам» же (Миллеру и Гмелину) Крашенинников не сообщал, очевидно, не желая беспокоить их своими просьбами и рассчитывая на то, что «коммандиры» не забудут его. С приездом Стеллера на Камчатку в 1741 г. Крашенинникову выплачено было денежное жалование за прошлые два года, но зато отказано было в хлебном жаловании. Крашенинников вынужден был обратиться к своим «коммандирам»: «...велено... на своем коште провиант ставить, в чем мне будет немалая нужда, понеже купить негде, а и покупать по здешней цене нашего жалования на один только хлеб достанет, ибо в год понадобится одному человеку 25 пуд, а пуд и в дешевую пору здесь по 4 рубли покупается, а харчю и платья и купить не на что» (денежного жалования Крашенинников в год получал 100 рублей). Несмотря на все эти трудные условия, нехватку материальных средств, зачастую отсутствие помощи со стороны камчатской администрации, Крашенинников развернул кипучую деятельность, которая и сейчас поражает своей широтой и размахом.
Характер и направление работы Крашенинникова на Камчатке предопределены были характером и направлением работы отряда Миллера и Гмелина в Сибири и подготовкой Крашенинникова до поездки в Камчатку, а также инструкциями, которые он получил от своих «коммандиров», отправляясь в свое путешествие. Инструкции подобного рода Крашенинников получал и позже, уже на Камчатке.
Прежде чем перейти к итогам работы Крашенинникова на Камчатке, ознакомимся с многочисленными работами исследователя на материалах одного ограниченного отрезка времени.
Перед Крашенинниковым стояла задача всестороннего исследования совершенно неизученной области, по размерам превышающей многие европейские страны. С точки зрения нашей научной специализации Крашенинников должен был работать как географ, ботаник, зоолог, ихтиолог, этнограф, историк, лингвист. К этому перечислению специальностей можно было бы прибавить еще немало других.
Как перекрещивались и шли эти линии работы? Приведем данные за период ноябрь 1737 г. — июль 1738 г. Отчету за этот период посвящен шестой рапорт Крашенинникова своим «коммандирам» .
17 ноября Степан Петрович потребовал от администрации Большерецкого острога, чтобы для «сочинения истории о Камчатке» присланы были «старожилы, как из русских, так и из иноземцов». По указанию большерецких жителей, Крашенинников просил прислать служивого Михаила Кобычева («из русских старее нет здесь»), а «из иноземцов» — Тырылка с Авачи реки и Игуру с реки Островной. 18 ноября Михайло Кобычев уже прибыл в распоряжение Крашенинникова, а за «иноземцами» Крашенинников вынужден был послать определенного к нему для рассылок служивого, так как большерецкие власти медлили с отправкой.
7 декабря Крашенинников отправил «требование» к «курильскому зборщику» Андрею Фурману, в котором просил, чтобы тот, будучи на Курильских островах: 1) купил «у курильских иноземцов»: «лутчее их платье» мужское и женское; 2) у тех же «иноземцов» купил японских денег, «понеже слышно, что у них много находится японских денег золотых, серебряных и медных»; 3) приказал «курильским мужикам» промыслить бобра, кота и сивуча «по мужичку и по жоночке»; 4) приказал промыслить им же рыб морских, одну касатку, «а о другой сказывают, что яйца несет»; 5) выслал к Крашенинникову двух «курильских мужиков» «для розговору». 23 декабря вернулся посланный Крашенинниковым служивый и привез «иноземца» Тырылка, а об Игуре объявил, что тот «скорбен и привезть де его с собою никоими мерами невозможно».
По рассказам Михаила Кобычева и других старожилов, Крашенинников пишет «известия», кто с самого «начала бывал на Камчатке и кем она и в котором месте сперва завоевана, и отчего она Камчаткою называется... о всех прикащиках которой после которого на Камчатке был, и откуда прислан, и благополучно ли он выехал или на дороге убит и от кого, о бунтах служивых людей, о изменах иноземческих и о походах». История Камчатки доведена была в этих «известиях» по 1724 г.
По рассказам «иноземца» Тырылки, Крашенинников пишет другую работу — «описание о их иноземческой вере, о праздниках, о свадьбах и о прочем».
31 декабря Крашенинников затребовал от большерецких властей, чтобы они прислали служилых, которые бывали в походах «на авачинских изменников» в 1724, 1725 и 1726 гг., так как Кобычев «за слепотою от тех годов никуды в походы посылан не был».
3 января 1738 г. от тех же властей Степан Петрович затребовал ведомость «сколько имеется иноземческих острожков» в ведении Большерецкого острога, с данными о числе ясакоплательщиков.
17 января Крашенинников отправился в очередное путешествие по Камчатке. Вести «метеорологические обсервации», которые непрерывно велись им в Большерецке, Крашенинников поручил обученному им служивому Шишкину.
21 января путешественник приехал на речку Бааню (приток реки Большой) к горячим ключам и здесь «сочинил... описание оным ключам на латынском языке и сделал план». 23 января Крашенинников был у горячей речки недалеко от острожка Мыхшу и здесь «тоже чинил», что и у горячих ключей. 29 января он наблюдал вулкан («горящую гору») на реке Аваче против острожка Паратунэ и 2 февраля вернулся обратно в Большерецк. В результате поездки 17 января — 2 февраля Крашенинников написал «Описание дороги, по которой из Большерецка до горячих ключей и оттуда до горячей речки и до горящей горы ехал», а также пополнил работу, составленную по рассказам «иноземца» Тырылки. «Также спрашивал у иноземцов о их вере и о прочем, и что в описании чрез бывшего у меня в Большерецке иноземца Тырылка сочиненном неисправно было, то здесь исправлено, а инде пополнено». Наконец, проезжая через «иноземческие острожки», Крашенинников приобрел ряд интересных вещей: «шелехов красной меди 9, которые найдены на разбитой недавно японской бусе, костяной топор, деревянное огниво, да каменную иглу, которою кровь пускают». Все эти приобретения отосланы были им Миллеру и Гмелину для Кунсткамеры. Вместе с ними посланы были и подаренные Крашенинникову книжка «на четверть листа незнаемым языком писанная», взятая на японской бусе (подарок сына боярского Матвея Новограбленого), японский компас медный (подарок «корпораща» Большерецкого острога Ф. Паранчина) и «11 шелехов японских медных, да нож и топор каменные, которые употребляли здешние иноземцы прежде завоевания Камчатки, когда здесь железа не было» (подарок посадского человека Р. Вешнякова).
25 февраля Крашенинников послал «ордер» на Авачу толмачу М. Лепихину, чтобы он привез коряцкого тойона, «понеже слова коряцкие еще не писаны были». Когда коряцкий тойон был привезен, то Крашенинников «чрез него слова их языка записал. Также в сочиненной реестр зверям, птицам и рыбам слова их языка написал».
10 марта Крашенинников отправил обученного им Степана Плишкина на Курильскую лопатку, дав ему ряд заданий (описать дорогу на Лопатку, достать бобра, кота и сивуча «по мужичку и по жоночке», достать колчедан, описать первый Курильский остров, купить на острове «японских писем и денег», собрать на Лопатке и на острове «всякие роды камней и земли», «также и травы», привезти двух «курильских мужиков» и т. д.).
19 марта Степан Петрович отправился в новую поездку — «в Курильскую землицу», оставив для производства метеорологических обсерваций пищика Аргунова. На Озерной реке Крашенинников, будучи у горячих ключей, «сочинил описание... и сделал им планы». В Большерецк он вернулся обратно 1 апреля и «сочинил описание пути» от Большерецка до горячих ключей. 15 апреля Крашенинников отправил на Авачу служивого к живущим на Аваче «иноземцам», поручив ему обеспечить с Авачи доставку зверей, рыб и птиц.
В апреле и мае в Большерецке Крашенинников занимался устройством опытного сада («огорода»). В мае же ему прислали рыб, «а имянно»: вахню, рамжу, камбалу, красную рыбу, а с Авачи — двух молодых бобров («мужичок да жоночка»), три утки («кара, савка и урил») и рыбу «суку».
14 июня Степан Петрович затребовал от большерецких властей плотника «для делания ящиков, в которых бы зверей, птицу и рыб и прочее» послать Миллеру и Гмелину, а 15 июля отправился к морю и поставил столб на устье реки Большой для измерения прилива и отлива моря. Здесь же, на устье реки, Крашенинников «несколько рыб» описал и «набил также» и собирал травы и описывал те, которые не видал в путешествии с Гмелиным. 19 июля прибыл посланный на Авачу и другие реки служивый для закупок «иноземческого самого лутчего платья мужского и женского и ребячья». Часть привезенного им Крашенинников отослал «как излишнее, а иное негодное», часть принял для последующей отсылки в Кунсткамеру («ходьбы бараньи, ходьбы котовые, штаны мужские котовые, два малахая, двои торбасы, три пояса и волосы бабьи накладные»).
19 же июля прибыл и другой служивый, посланный Крашенинниковым на Курильскую лопатку, — С. Плишкин. Плишкин привез с собой описание проделанного пути, привез также «морских зверей» — кота и нерпу, «две морские рыбки», из птиц — «урила, старика, а третью де которой русского названия не знает»; из платья — шубу птичью и шапку и японских вещей — «поднос да чашу, саблю да сергу». Привез Плишкин и «иноземцов» с Курильских островов.
Привезенные Плишкиным курилы были использованы Крашенинниковым как информаторы. Своим «коммандирам» Степан Петрович рапортовал: «Написал я их языка слова и спрашивал о их вере и обычаях, также спрашивал об островах дальних Курильских, сколь они велики, какие на них места, гористые или ровные, жилые или пустые и прочая. И сочинил реестр зверям, птицам и рыбам около островов находящимся...»
Таковы вкратце данные о работе Крашенинникова за время с ноября 1737 г. по июль 1738 г.
Сообщая о ходе работы за это время своим «коммандирам» в рапорте No 6, Степан Петрович как бы подытоживает ее в конце рапорта:
«А что вообще до учиненных от меня дел касается, то я с ноября 15 дня прошедшего 1737 году продолжаю метеорологические обсерватории.
Зимою ездил в поездки... в пересматриванье старинных дел и в сочинении истории о камчатском народе и о завоевании Камчатки упражнялся...
При начатии весны старался я о завождении огорода, в котором сеял репу, редьку, ячмень и садил все те травы, которые найти мог, и которые высушенные и вашему благородию посланы, а деревья садить не успел...
Как рыба в реке появилась, то всех родов описывал рыб и набивал... также описывал и набивал птиц, которых достать мог, которых с прочими вещами посылаю при сем до вашего благородия...
Летом собирал я и описывал травы и сушил, с которых описаниев копии, также и сушеных трав каждого рода по одной до вашего благородия посылаются...»
Приведенный материал дает наглядное представление о характере работы Крашенинникова на Камчатке.
Крашенинников ездит по Камчатке и пишет «описания путей»; записывает от «иноземцов» — ительменов, коряков и курилов — слова их языка, расспрашивает об их занятиях, быте и верованиях и сочиняет «вокабуляриумы» и этнографические работы; расспрашивает старожилов русских и «иноземцов» о прошлом, о завоевании Камчатки и восстаниях местного населения и пишет историю Камчатки; производит метеорологические обсервации и наблюдает прилив и отлив моря; собирает вещи, характеризующие быт местного населения, и отсылает их в Кунсткамеру; изучает рыб и морских зверей, изучает растительность Камчатки, устраивает опытное поле и производит опыты по вырашиванию на Камчатке злаков и овощей и т. д.
Будучи не в состоянии охватить сам лично всех направлении и участков развернутой работы, Крашенинников обучает прикомандированных к нему служивых людей, инструктирует, посылает их с отдельными поручениями и получает от них ценный материал.
Крашенинников проявил себя на Камчатке не только как прекрасный полевой работник, но и как талантливый организатор научной работы. Итоги этой работы можшо оценить только теперь, когда все работы Крашенинникова этого периода (или точнее почти все) выявлены А. И. Андреевым в Архиве Академии Наук СССР.
Работы эти можно разбить на несколько рубрик.
I. Описания поездок Крашенинникова по отдельным районам Камчатки .
Таких описаний написано было 10. В 1738 г. — 3 («Описание пути от Большерецкого острога вверх по Большой реке до теплых вод и оттуда до имеющейся на Аваче реке близ ее устья горелой сопки» — поездка была с 17 января по 2 февраля; «Описание пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога» — поездка была с 19 марта по 1 апреля; «Описание пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога» — поездка была с 19 ноября по 2 декабря); в 1739 г. — 6 («Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога» — с 2 января по 15 января; «Описание пути от Нижнего Камчатского острога до устья реки Камчатки и оттуда до Табкачаулкик острожка» — с 11 февраля по 13 февраля; «Описание пути от Нижнего Камчатского острога до имеющихся вверху Камчатки ключей» — с 19 февраля по 20 февраля; «Описание пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи, до Паратуна острожка» — с 18 марта по 13 апреля; «Описание пути от Большерецка до Верхнего Камчатского острога водяным путем» — с 23 августа по 16 сентября — и «Описание Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам» — с 17 сентября по 7 октября); в 1740 г. — («Описание пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север до реки Караги и вверх по Караге и вниз по Лесной до Пенжинского моря, а по Пенжинскому морю до устья Тигиля, а от устья Тигиля до Харчина острога, имеющегося на реке Еловке» — с 11 января по 21 марта).
По своему характеру эти «описания путей» однотипны с аналогичными описаниями путей, которые Крашенинников составлял в Сибири. К «описаниям», составленным лично Крашенинниковым, нужно добавить «Описание пути от Курильского озера до Лопатки» , написанное служилым человеком Степаном Плишкиным, одним из помощников Крашенинникова на Камчатке, как отчет о его поездке в марте — июле 1738 г.
Все эти «описания путей» использованы были позже Крашенинниковым при составлении первой части «Описания Земли Камчатки», но далеко не полностью. В частности, не все данные об «иноземческих острогах» вошли из этих «описаний» в «Описание Земли Камчатки».
II. К «описанию путей» по своему характеру примыкают «журналы» Крашенинникова .
Сохранилось три таких журнала, существенно отличающихся один от другого.
«Путевой журнал от Большерецка до Нижнего Камчатского острога и оттуда возвратно до Большерецка» (с 19 ноября 1738 г. по 13 апреля 1739 г.) в основном фиксирует расстояния и погоду в пути .
Журнал с 9 июня по 3 октября 1740 г. , не имеющий заголовка, носит характер поденных записей для памяти. В него внесены как записи, относящиеся к работе («2 (июля. — Н . С .). В острог пришел... и послал пищика Аргунова до Опачи за травами»), так и записи чисто личного порядка («От 20 августа чирьями занемог, а августа 31 безмерно одолели»). К последнему журналу примыкает и по времени и по содержанию «Путевой журнал», который Крашенинников начал в Большерецке 24 ноября 1740 г., а закончил 6 ноября 1742 г. на Соли Камской . Этот «Путевой журнал» лишь частично охватывает камчатский период в жизни и работе Крашенинникова. Записи в нем более подробны, чем в предыдущем, но характер их тот же. С одной стороны, в нем встречаем детальное описание праздника в Кыкчикском острожке (29-30 ноября 1740 г.), а с другой стороны записи чисто личного порядка.
III. К «описаниям путей», составленным Крашенинниковым в результате его поездок по отдельным районам Камчатки, примыкают такие же «описания», но составленные Крашенинниковым в результате рассказов местного населения .
Таких «описаний», составленных по расспросам — 3. В 1738 г. было составлено «Описание Курильских островов по сказыванию курильских иноземцов и бывалых на оных островах служилых людей» . В июле 1738 г. вернулся с Лопатки и Курильских островов командированный туда Плишкин, привез с собою «иноземцов» — курилов, и Крашенинников расспрашивал их «об островах дальних Курильских, сколь они велики, какие на них места гористые или ровные, жилые или пустые и прочая». В феврале 1739 г. Крашенинниковым было написано «Описание рек, впадающих в Восточное море, имеющихся между оными носов от устья Камчатки реки до Олюторского носу по сказыванию укинских тойонов Начики и Корича и бывалых там служивых людей» . О написании этой работы в рапортах имеются две записи, обе от февраля 1739 г. («чрез знающих про реки, впадающие в Восточное море, которые не от приказной избы присыланы, но самохотно о реках сказывали, сочинено описание оным рекам от устья Камчатского до Олюторского носу, а далее никто не бывал из служивых, а в Пенжинское море от реки Хариузовой до Лесной» и «присланы ко мне два тойона укинские Начика да Коричь да шаман Карымлячь, чрез которых... справливался, прямо ли сказывали служивые про впадающие в Восточное море реки и речки»). Наконец, в январе 1740 г. было написано «Описание рек от Лесной на севере до Подкагирной реки, сочиненное по сказыванию Подкагирной реки сидячих коряк» . В рапортах прямых указаний на написание этой работы нет, но именно в январе 1740 г. Крашенинников в одной из своих очередных поездок беседовал с сидячими коряками в этом районе и провел ряд работ («написал язык сидячих коряк» и т. д.).
IV. Описания жизни, быта и обычаев народов Камчатки (этнографические работы) .
Крашенинников дал описание быта и обычаев камчадалов, курилов, коряков и чукчей в ряде работ. Отметим их в порядке последовательности написания. В декабре 1737 г. Крашенинников написал «Описание камчатского народа. О Камчатке, откуда она звание получила и о живущих на ней народах» . «Описание было написано по рассказам ительмена Тырылки. Ительмен Тырылка специально привезен был к Крашенинникову в Большерецк с Авачи 23 декабря 1737 г. («по сказыванию здешних жителей... старее нет... из иноземцов живущего на Аваче реке Тырылка»), и здесь до 31 декабря (31 декабря Тырылка был уже отпущен на Авачу) Крашенинников через «Тырылка иноземца сочинил описание о их иноземческой вере, о праздниках, о свадьбах и о прочем». В январе-феврале 1738 г., будучи в поездке на Авачу, Крашенинников проверил данные Тырылки и сделал некоторые исправления («Также спрашивал у иноземцов о их вере и о прочем, и что в описании чрез бывшего у меня в Большерецке иноземца Тырылка сочиненном неисправно было, то здесь исправлено, а инде пополнено»).
В июле 1738 г., пользуясь сведениями, которые сообщили ему привезенные Плишкиным с Лопатки курилы, Крашенинников написал «О курилах, живущих на Поромусир и Оннекута островах, которые от русских другим и третьим курильским островом... называются» . В рапорте соответственно в свое время он сообщал своим «коммандирам»: «Чрез привезенных им, Плишкиным, иноземцов написал я их языка слова и спрашивал о их вере и обычаях».
Летом 1738 г. Крашенинников написал небольшую статью, специально посвященную приготовлению вина из «сладкой травы» — «О заготовлении сладкой травы и сидении из нее вина» . В одном из рапортов Крашенинников особо отметил: «Летом... описывал травы... да сочинил же де я описание сладкой травы и описал способ сидения вина из помянутой травы с доказательством как и от кого оной способ найден...»
В ноябре 1738 г. Крашенинников присутствовал на церемонии одного из ительменских праздников и написал «Описание праздника, который праздновали камчадалы на реке Кыкчике в Нижнем Кыкчикском острожке ноября 21 и 22 чисел 1738 г.» .
«Что у них на празднике делалось, то все ничего не опуская, описал», сообщал он Миллеру и Гмелину.
Несомненно, февралем 1739 г. датируется статья Крашенинникова «Об укинских иноземцах». В феврале 1739 г. к гаему были присланы два укинских тойона, и Крашенинников у них «спрашивал о их вере и прочих поведениях». Итогом этих бесед, несомненно, и явилась данная статья.
В сентябре 1739 г. Крашенинников начал свою новую работу о камчадалах. Материал, накопленный после февраля 1738 г., времени окончательной редакции «Описания камчатского народа», несомненно требовал нового оформления. Первые сведения о новой работе датируются сентябрем 1739 г. «Ездил я вверх по речке Ратуге до имеющегося на оной камчатского острожка для смотрения свадебного пира, о котором в описании камчатского народа объявлено», сообщает в одном из рапортов Крашенинников. Работа эта продолжена была и в 1740 г., когда Миллер прислал Крашенинникову специальный вопросник по описанию народов. «В проезде через камчатские острожки спрашивал я камчадалов против присланных от вашего благородия допросов, и в чем они между собой не согласовали, о том в описании и объявлено», гласит запись, относящаяся к февралю 1740 г. Итогом этих занятий в 1739-1740 гг. явилось «Описание камчатского народа, сочиненное по сказыванию камчадалов», существенно отличающееся от «Описания камчатского народа» 1737-1738 гг.
Написав две общие работы об ительменах и несколько небольших работ, посвященных им же, Крашенинников вплоть до 1740 г. мало внимания уделял второй основной народности на Камчатке — корякам. Сознавая это, он писал в своем рапорте от 7 июня 1740 г.: «Понеже по силе данной от вашего благородия инструкции и присланных ордеров велено мне всех здешних народов нравы и поведения описать, а коряк в близости около Камчатки (реки. — Н . С .) не имеется, и чтоб оный народ без описания не остался, а притом бы и берег Восточного моря от Камчатки на север описан был, намерение восприял я ехать из Нижнего до реки Караги, а оттуда вверх по ней до ее вершины и на Лесную реку, где сказано мне, что часто оленные коряки прикочевывают».
Итогом изучения коряков в 1740-1741 гг. были две работы Крашенинникова: «О коряках оленных» и «Описание коряцкого народа» . Первая работа датируется мартом 1741 г. В записи в одном из рапортов Крашенинникова, относящейся к марту 1741 г., сообщается: «...собрал некоторые известия о оленных коряках чрез коряку оленного... Иные известия при сем посылаются до вашего благородия». В конце «О коряках оленных» сообщаются краткие данные и о чукчах. На время написания второй работы нет указаний ни в рапортах Крашенинникова, ни в тексте самой работы. Думается, что ее нужно датировать также 1741 г., а может быть, даже 1742 г., исходя из следующих соображений. Как отмечает рапорт от 7 июня 1740 г., до этого времени Крашенинников не написал никаких «описаний» коряков («и чтоб оный народ без описания не остался»). Рапорты 1741 г. не содержат данных об «описании коряцкого народа». Рапорты 1742 г. более кратки, нежели рапорты предыдущих лет (о них далее), и возможно, что в этих кратких рапортах и опущено «Описание коряцкого народа».
Все эти работы, посвященные быту, занятиям и обычаям народов Камчатки, написанные Крашенинниковым на Камчатке в 1737-1742 гг., явились позже основным материалом для написания третьей части «Описания Земли Камчатки».
V. Исторические работы
Таких работ Крашенинниковым было написано две под одним и тем же названием: «О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и о бунтах служивых людей». В ноябре-декабре 1737 г. была написана первая из этих работ на основе показаний русских старожилов, и доведена она была до 1724 г. . «Чрез служивого Михаила Кобычева с другими старожилами, которых на то призывал, собрал я известия, кто с самого начала бывал на Камчатке и кем она и в котором месте сперва завоевана... по его же сказыванию о всех прикащиках которой после которого на Камчатке был, и откуда прислан, и благополучно ли он выехал или на дороге убит и от кого, о бунтах служивых людей, о изменах иноземческих и о походах историю написал по 1724 год», сообщает Крашенинников в своем рапорте.
В декабре 1738 г. Крашенинников начал работать над второй редакцией исторического очерка Камчатки. Если в основу первой редакции были положены показания большерецких служивых людей, то для второй редакции таким материалом послужили показания служивых Верхнего Камчатского острога. Пробыл Крашенинников в Верхнем Камчатском остроге с 8 декабря 1738 г. по 2 января 1739 г. На это время, очевидно, и падает написание второй редакции . «Выспрашивал у старожилов Ивана Лосева с товарищи о завоевании Камчатки, о построении острогов и о бытности прикащиков, в чем великое несходство нашлося между сим описанием и описанием, сочиненным по сказыванию большерецкого жителя Михаилы Кобычева, о чем явствует в приложенном при сем описании о завоевании Камчатки», сообщает Крашенинников в рапорте.
Обе редакции исторического очерка (большерецкая и верхнекамчатская) основаны исключительно на «словесных известиях». Крашенинников пересматривал архивный материал в острогах Камчатки, но не использовал его. Крашенинников в это время явно еще недооценивал документальный материал. Показательна следующая запись: «А живучи в означенном остроге (Верхне-Камчатском. — Н . С .) пересматривал я старинные дела, которых хотя и много было, однакож из них к выписанию годного мало нашлося, ибо все почти книги ясачного збору и челобитные были».
Впоследствии Крашенинников изменил свое отношение к документальному материалу. Четвертая часть «Описания Земли Камчатки» построена в основном на документальном материале с использованием, однако, и «словесных известий» большерецкой и верхнекамчатской редакций исторического очерка.
VI. Словарные записи («вокабулярии» языков народностей Камчатки).
Крашенинников систематически вел работу по записи слов народностей Камчатки. В его рапортах неизменно фигурируют записи, отражающие эту работу. Уже в первом рапорте с Камчатки Крашенинников сообщает, что он «написал слова здешнего большерецкого языка» (ноябрь-декабрь 1737 г.). В феврале 1738 г. привезен был в Большерецк коряцкий тойон с Авачи, и Крашенинников «чрез него слова их языка написал». В июле 1738 г., когда Плишкин привез в Большерецк с Лопатки курилов, Степан Петрович «чрез привезенных им, Плишкиным, иноземцов написал их языка слова». В декабре 1738 г. Крашенинников опять вел записи ительменского языка, на сей раз в районе Верхнего Камчатского острога («написал слова их языка чрез новокрещена тойона Егора Мерлина, при чем служивый Андрей Дехтерев толмачем был»). В феврале 1739 г. Крашенинников вновь вел записи ительменского языка от укинских ительменов («присланы ко мне... два тойона укинские Начика да Корячь да шаман Карымлячь, чрез которых написал я слова их языка»). В январе 1740 г. им снова велись записи по корякскому языку («написал я язык Карагинского острова», «притом же написал язык сидячих коряк»). В последующих рапортах Крашенинников не отмечает аналогичной работы. Однако, как я уже отмечал, рапорты 1741 г. очень кратки, и вряд ли можно сомневаться, что и в 1741 г. Крашенинников вел работу по записи слов и обработке словарного материала в виде словарей. Все эти словари датированы А. И. Андреевым 1738 г., что представляется весьма сомнительным.
Известны до настоящего времени 4 «вокабулярия» Крашенинникова.-1) Vocabularium latino — lamuthico — Kamtschatzico — coriaccicum . 2) Vocabularium latino — coriace — Karaginice , 3) Vocabularium latino — curilice — chuhachtscha — Kamtschtzice — ukinice , 4) Vocabularium latino — tigilice .
Датировка этих «вокабуляриев» весьма затруднительна, так как Крашенинников нигде в своих рапортах не сообщает об оформлении собранного им словарного материала в «вокабулярии». Исходя из тех же рапортов, можно для некоторых из них только установить, не раньше какого времени они могли быть составлены.
Первый «вокабулярий» мог быть составлен в 1738 г.
В 1738 г. у Крашенинникова был уже для него соответствующий материал. Второй «вокабулярий» мог быть составлен не ранее 1740 г., так как только в 1740 г. Крашенинников имел записи карагинцев.
Датировать третий и четвертый «вокабулярии» вообще невозможно, так как никаких сведений о том, когда Крашенинников собирал чукотский словарный материал, а также материал с Тигиля, мы не имеем. Возможно, что составление их падает на 1741 г. — время, когда рапорты Крашенинникова кратки и не сообщают о всей его работе.
VII. Работы по «натуральной истории» .
Эта группа работ весьма обширна, так как одной из главнейших задач Крашенинникова на Камчатке являлось изучение Камчатки в отношении флоры, фауны и т. д.
Рапорты Крашенинникова довольно подробно освещают его работы по отдельным разделам «натуральной истории». Первой работой его на Камчатке было составление «реестра» зверям, птицам, рыбам, деревьям и травам у Большерецкого острога. «Приехавши в Большередкий острог, сочинил я имеющимся в здешних местах зверям, птицам, и рыбам и растущим около здешнего места деревам и травам реестры с русскими и камчатскими названиями», пишет Крашенинников в своем первом рапорте. Работа эта падает на октябрь — ноябрь 1737 г.
В январе 1738 г., будучи в одной из своих поездок, Крашенинников написал описание горячих ключей на реке Баане и сделал план («Будучи у горячих ключей, сочинил я описание оным ключам на латынском языке и сделал план...»). Сделаны были такое же описание и план «горячей речке» у острожка Мыхшу на Большой реке в том же январе 1738 г. В марте 1738 г. Крашенинников составил описание и планы горячим ключам на реке Озерной.
Летом 1738 г. Крашенинников начал работу по описанию рыб («как рыба в реке появилась, то всех родов описывал рыб»). Летом 1738 г. начались работы и по описанию птиц и трав («также описывал птиц», «летом... описывал травы»). 3 июля 1738 г., пользуясь сведениями, полученными от курилов, привезенных Плишкиным, Крашенинников сочинил особый «реестр зверям, птицам и рыбам около островов находящимся».
Наряду с этими работами по составлению «реестров» зверям, птицам, рыбам и травам, «описаний» горячих ключей Крашенинников непрерывно ведет работу и по «метеорологическим обсервациям». «С ноября 15 дня прошедшего 1737 году продолжаю метеорологические обсервации», пишет он в одном из рапортов в 1738 г. С 1 ноября 1738 г. к составлению «метеорологических обсерваций» определен был и служивый Плишкин, обученный для этого Крашенинниковым. С января 1739 г. «метеорологические обсервации» начаты были и в Нижнем Камчатском остроге. Составлять их были определены обученные Крашенинниковым служивый Василий Мохнаткин и казачий сын Егор Иконников. Обучение их продолжалось в январе и феврале 1739 г., с марта 1739 г. Крашенинников смог поручить им самостоятельную работу. «Марта по первое число обучал я определенных для чинения метеорологических обсерваций служивого Мохнаткина и казачья сыта Иконникова, с марта с первого числа велел им начать метеорологические обсервации».
«Метеорологические обсервации» велись и в последующие годы как самим Крашенинниковым, так и обученными им служивыми. Круг их был расширен.
Систематически в последующие годы велась работа и по описанию трав, птиц и рыб, а также работа по описанию «горячих ключей». Ко всем этим работам прибавилась работа по наблюдению «прилива и отлива морской воды», итоги которой заносились в особый журнал.
Результаты всех этих наблюдений и специального изучения и исследования вылились в «журналы», «реестры», «обсервации» и «описания», из которых не все, видимо, дошли до нас. Весь этот материал явился основой для второй части «Описания Земли Камчатки».
Теперь, когда нам известны камчатские материалы Крашенинникова, можно внести полную ясность в тот спор, который завязался еще в XVIII веке вокруг двух книг, написанных на одну и ту же тему: «Описание Земли Камчатки» Крашенинникова (1750) и «Beschreibung von dem Lande Kamtschatka» Стеллера (1774).
Обвинения издателя книги Стеллера — Шерера, выдвинутые против Крашенинникова, уже тогда были признаны неосновательными. Виднейшие ученые XVIII века — Бюшинг, Паллас и др. — справедливо опровергли недобросовестные нападки Шерера. Один из них писал: «...Шерер не постыдился презрительно отзываться о Крашенинникове и его «Описании», называя его учеником Стеллера и обвиняя, что он воспользовался собранием последнего, заимствовал его карты, рисунки и т. п. Что тут постыдного, что Крашенинников, в звании студента, признан был способным к выполнению возложенных на него поручений? Он не был ни учеником, ни подчиненным Стеллера: каждый из них имел свою собственную инструкцию. Крашенинников скоро возвысился благодаря своей учености, а в Камчатке не мог пользоваться собраниями и рисунками Стеллера, потому что был там гораздо прежде, чем Стеллер, который провел только зиму на Камчатке, а следующим летом отправился в морское путешествие для отыскания американских берегов».
Бюшинг справедливо отметил, сравнивая обе книги: «Крашенинников не искажал и не сокращал сочинения Стеллера, но составил исследование из своих собственных и стеллеровских наблюдений, которое вышло на русском языке в 757 страниц в большую четверку, тогда как стеллеровское напечатано на 384 страницах в восьмую долю листа. Крашенинников выбрал из стеллеровской рукописи, что он находил хорошего, и часто ссылается на него, сообщая притом свои собственные наблюдения и примечания» .
К тому, что было установлено еще в XVIII веке, в настоящее время можно добавить следующее. Располагая камчатскими материалами Крашенинникова, легко сейчас сопоставить соответствующие места «Описания Земли Камчатки» с этими камчатскими материалами. Для всех четырех частей своего труда Крашенинников располагал достаточным материалом. Обязанный по постановлению Академии Наук использовать материалы покойного Стеллера, Крашенинников сделал это исключительно добросовестно, всюду ссылаясь на него, чего нельзя сказать о Стеллере.
Стеллер прибыл на Камчатку 20 сентября 1740 г., и уже 27 октября Крашенинников получил от него «ордер» следующего содержания: «Господин студент Крашенинников! Понеже по силе 37 пункта данной мне от господ профессоров Гмелина и Миллера инструкции велено по приезде моем в Большерецкий острог принять вас в мою комманду и пересмотреть у вас всякие вами с приезду вашего на Камчатку по сих пор чиненные наблюдения и исследования по данной вам от оных господ профессоров инструкции и посменным наставлениям; которые мне сомнительны покажутся ваши наблюдения те исправить, чтоб никакого сомнения не осталось. Чего ради по получении сего быть вам у меня в комманде и чиненные вами наблюдения с приезду вашего сюды на Камчатку по сих пор мне при репорте объявить, а при том какие у вас имеются казенные книги и материалы и сколько при вас имеется служивых реестр объявить» .
Проработав четыре года на Камчатке, Крашенинников вынужден был, таким образом, передать свои материалы Стеллеру. По существу, это была настоящая трагедия исследователя, лишавшегося результатов своего неустанного, напряженного труда в столь тяжелых условиях. Характер переписки между участниками Второй Камчатской экспедиции не дает нам возможности выяснить, как воспринял этот приказ Крашенинников. Некоторые интимные моменты взаимоотношений между Крашенинниковым и Миллером вскрылись только значительно позже. Они доказывают, что Миллер в ряде случаев препятствовал научной работе Крашенинникова. О взаимоотношениях Крашенинникова и Стеллера таких материалов пока не обнаружено. Нам известно лишь, что Крашенинников после приезда Стеллера совершил только одну научную поездку. 24 ноября 1740 г. он отправился из Большерецкого острога для изучения коряков, а 8 марта вернулся обратно, не осуществив основной задачи поездки, так как пробраться к ним не удалось («утколоцкие и поднагирные коряки изменили, и несколько казаков и служивых побили»). Крашенинников все же «собрал некоторые известия о оленных коряках», 10 марта он подал рапорт Стеллеру и в тот же день получил от него «ордер», согласно которому он должен был выехать с Камчатки летом того же года.
Какие материалы передал Крашенинников Стеллеру, нам точно не известно, но то, что они были переданы, доказывается наличием в бумагах Стеллера, переданных после его смерти в Академию Наук, бумаг Крашенинникова. В этих бумагах фигурируют «Латынские обсервации до истории натуральной касающиеся, чиненные студентом Крашенинниковым, на 24 листах» и «Русское географическое описание Камчатки и других мест, сочиненное студентом Крашенинниковым на 33 листах» .
Только ли эти материалы переданы были Крашенинниковым Стеллеру, или же это только часть переданных материалов, сказать трудно, так как никаких других данных нет.
То, что Стеллер использовал материалы Крашенинникова при написании «Beschreibung von dem Lande Kamtschatka», уже отмечено в современной литературе академиком Л. С. Бергом . Следует подчеркнуть, что, используя материалы Крашенинникова, Стеллер не ссылается на них. Лишь в одном месте своего труда Стеллер указывает на работы Крашенинникова, а также Горланова: «Что касается, в частности, рек, то из них крупнейшие, начиная от их истоков, со всеми в них впадающими речками и ручьями, и кончая их впадением в море, равно как и свойства их берегов, названия этих рек и причины их наименований, поскольку это оказалось возможным исследовать, пространно описаны, особенно на русском языке, и обследованы обоими студентами». Внимательный сравнительный анализ работы Стеллера и камчатских материалов Крашенинникова может выявить вое те места в работе Стеллера, в которых он опирался на материалы Крашенинникова.
